Возвращение Легенды

Красиков Роман

Как же изменилась Мадлен за прошедшие дни! Лицо стало землисто-бледного цвета, тёмные круги залегли под глазами, щёки впали, обнажив острые скулы и даже волосы, казалось, поблекли, потеряли свой былой огненный блеск.

Мари ласково погладила маму по голове. Мадлен крепко спала, но от прикосновения зашевелилась и тихо застонала сквозь сон. Девушка нежно провела ей ладонью по лицу, и мама проснулась. Сперва в глазах у неё мелькнул испуг. Женщина дёрнулась вперёд, но потом, узнав дочь, облегчённо выдохнула и откинулась на мокрую от пота подушку.

– Ты чего не ложишься? Поздно уже, – голос

у Мадлен был хриплый и очень тихий.

– Пока не хочется, – еле сдерживая себя от волнения, ответила Мари.

– Мам, у меня для тебя сюрприз!

Сияя от счастья и восторга, Мари вытащила из-за спины бутылочку с волшебным зельем и встряхнула ей так, чтобы колыхнуть янтарные пузырьки внутри. Золотистая жидкость мгновенно наполнилась искрами и сказочным светом, впитав в себя отблески тусклого пламени в очаге.

– Что это?

Мадлен скользнула безразличным взглядом по флакону и прикрыла веки.

– Это – лекарство! – гордо заявила Мари, откупоривая бутылку. – Выпьешь, и тебе станет легче. Вот увидишь!

Пробка открылась с громким хлопком и в комнате, как будто, стало светлее. Хотя, возможно, это всего лишь разыгравшееся воображение и предвкушение чуда сыграло очередную шутку с Мари.

– Увы, но я не верю в сказки, девочка моя, – горько усмехнулась Мадлен, не открывая глаз, – Но раз ты хочешь, чтобы я выпила это, я выпью. Правда, это ничего уже не изменит! Мари, моя бедная Мари…

– Пей, пей! Всё до последней капли!

Девочка поднесла бутылочку к маминым губам и поддержала голову пока она пила, морщась, не то от боли, не то от горького вкуса зелья. Едва последняя золотистая капля скатилась по горлышку флакона, Мадлен откинулась на подушку, и, казалось, снова задремала.

Сперва ничего необычного не происходило. Тихо потрескивали дрова в очаге. Сверчок в углу разошёлся уже не на шутку, заливаясь трелью. В другом углу скреблась мышь.

Мари сидела возле кровати, боясь пошевелиться, сложив руки, как для молитвы, и ждала. Ощущение было такое, словно, минула целая вечность. Однако, луна на небе почти не продвинулась, робко выглядывая из-за восточного края горизонта. Ноги у девочки затекли от неудобной позы, руки налились свинцом. Но, вот, наконец, дыхание Мадлен стало ровным, и, как показалось Мари, на лице проступил слабый румянец. Девочка склонилась над самым лицом Мадлен и прислушалась. Да, так и есть! Не показалось! Хотелось вскочить и прыгать от счастья, но Мари сдержалась.

– Мам? – позвала девочка, – Мам? Ты спишь?

Она коснулась маминого лба. Жар ушёл, а Мадлен, и в самом деле спала крепким, здоровым сном младенца. Впервые, наверное, за последние три дня. Мари посидела ещё немного, каждую секунду с тревогой посматривая на маму, ожидая очередного приступа кашля. Однако, приступа так и не последовало. Неужели сработало? – с надеждой думала Мари, расстилая кровать, – Неужто теперь всё будет хорошо, и мама не умрёт?

Уже, лёжа в постели, прислушиваясь к монотонной стрекотне сверчка, Мари вдруг подумала о том, что неплохо было бы познакомить маму с Флемороном. То-то она удивится! Решено! Как только болезнь уйдёт окончательно, и мама сможет встать с постели, они отправятся в лес вместе.

Этой ночью Мари уснула на удивление быстро и проснулась лишь

рано утром. Девочка нехотя приоткрыла один глаз и потянулась. Кто-то гремел посудой, тихо напевая себе под нос. В ноздри ударил аромат любимого ромашкового чая. Мари приподнялась на локте и огляделась. Солнце только-только показалось над горизонтом, и в комнате было ещё темно. Возле очага, спиной к ней стояла мама. В руках она держала свой неизменный половник, которым помешивала бурлящую в котле воду.

– Уже проснулась? – Мадлен повернулась к дочери, – Поспи ещё. Солнце только встало.

Но сна уже не было ни в одном глазу. Мари вскочила с постели и бросилась к маме. Они крепко обнялись. Слёзы хлынули из глаз, и не было ни сил, ни желания, сдерживать их. Слёзы радости. Мари прижималась к маме сильней и сильней. Хотелось вжаться в её худое плечо и стоять так вечно, наслаждаться ласковым теплом, знакомым с детства, растворяться в нежном аромате малины и череды, которым пахло от маминой одежды и никогда, никогда не расставаться.

– Ну, что? Теперь ты веришь в сказки? Скажи. Веришь? – сквозь всхлипы спрашивала Мари.

Мадлен гладила дочь по растрёпанным со сна волосам и улыбалась.

– Верю, девочка моя, верю!

Она нежно отстранила от себя Мари и посмотрела ей прямо в глаза.

– Ближе к полудню схожу к тёте Габьер. Отнесу ей трав и настойку от подагры, а заодно, попрошу у неё побольше хлеба и молока. А, может, – Мадлен заговорщицки подмигнула, – Может получится выпросить у старушки немного яблочного сидра! Нужно ведь отпраздновать моё чудесное выздоровление! За обедом расскажешь мне обо всём, что тут произошло, пока я болела, и что это за волшебный эликсир, которым ты меня напоила. Откуда он взялся и всё такое. Хорошо?

Мари кивнула. Она пока ещё была не в силах прийти в себя от счастья. Теперь она тоже верила в сказку, всем сердцем.

Мадлен не стала дожидаться полудня. Силы переполняли её. Глядя на маму, на то, как она пританцовывает, подметая пол и заправляя кровати, Мари с трудом верилось, что, буквально день назад она была не в состоянии поднять голову с подушки.

Едва звон церковного колокола известил жителей Сент-Коллена о том, что настало время обеденной молитвы, Мадлен, как раз закончила собирать корзинку лечебных трав для тёти. Накинув шерстяной платок на плечи – её пока продолжало слегка знобить – поцеловала дочь точнёхонько в усыпанный веснушками нос и вышла, тихо напевая себе под нос.

Мари проводила маму взглядом, до тех пор, пока та не скрылась за углом хижины мясника в конце улицы. После чего прикрыла ставни и задумчиво посмотрела вокруг, постукивая указательным пальцем по щеке. Так хотелось поскорее рассказать маме о Флемороне, о фейри и феях, что трудно было усидеть на месте. Нужно было срочно чем-то себя занять. Может уборкой? Не самое любимое занятие, но сейчас Мари переполняли чувства, хотелось петь и прыгать от счастья. Поэтому любая работа была только в радость. Мари упёрла руки в бока и снова окинула комнату взглядом. Теперь вид у неё был самой, что ни на есть, заправской хозяйки. Даже тётя Габьер похвалила бы свою племянницу, окажись она сейчас рядом. По крайней мере за то, что она сама, по собственной воле, без понуканий, решила заняться уборкой.