Возвращение Мастера и Маргариты
Шрифт:
– В больнице мне нравится. Нет! Не сама больница, конечно… Но когда людям хоть немного поможешь – смысл появляется. А если врачом стать… – у девушки сверкнули потаенным светом огромные прозрачные глаза. То ли серые, то ли голубые. Вроде как вода в заливе, которую до самых глубин пронизывает солнце.
Белла приветливо улыбнулась:
– Ты встань, пройдись… Так… Рост, вес – параметры держишь… одобрила она.
– У нас в роду все худые. И невезучие, – почему–то добавила глазастая, и Белла нутром почувствовала, что будут слезы. И еще она поняла – Мара Валдисовна будет работать в ее салоне, будет, даже если придется выкинуть отобранных партнерами девушек.
Она
– Какие проблемы? – прямо поинтересовалась Белла, сама не понимая, отчего воспылала благотворительным энтузиазмом. Не от заношенной же куртки и красивых глаз жалостливой медсестренки. Сострадание к ближнему и комплекс сытости Изабеллу не мучили.
– Ситуация жуткая, – аквамариновые глаза наполнились слезами. Девушка явно попала в переделку готова была излить душу едва знакомой женщине. – Я к вам случайно зашла, от отчаяния… Режиссер Тарановский на меня в суд подает. Я контракт нарушила… Так вышло.
Затем Белла услышала душераздирающую историю о том, как нищая девчонка проявила строптивость, отказавшись выполнять указание режиссера.
– Вы не подумайте, что я ханжа. Я ведь знала… Они сразу сказали, что сценарий по Булгакову. Там Маргарита на балу у сатаны все время обнаженная. Только ведь фильм совсем не о том… Противно… Барнаульский вообще–то хотел как лучше, когда напал…
– Знаю я Барнаульского, – в отличии от Булгакова, этот персонаж Мариного рассказа был знаком Белле. С нехорошей стороны. – Говоришь, они сценарий переделали, а тебя не предупредили?
– Тарановский собирался импровизировать по ходу съемок. И говорили, если я знакома с романом, то этого вполне достаточно. – Мара нахмурилась. Только роман про другое. Он совершенно удивительный… Понимаете, там одна женщина очень сильно любила выдающегося человека. Он написал замечательную книгу про Понтия Пилата и Иешуа… – Девушка умолкла, заметив, что ее собеседница в ситуацию явно не врубается.
– И что? – строго посмотрела нарядная, ароматная хозяйка салона. Мара поджала ноги в непрезентабельных сапогах.
– Он, этот Мастер, написал здорово, а над ним издевались. Понимаете… у Маргариты не было другого выхода. Чтобы отомстить за любимого, она стала ведьмой…
– Это я как раз очень даже хорошо понимаю, – Белла вздохнула с облегчением. В ее общении с девушкой наклевывался смутный, но значительный смысл. – Принеси книгу почитать, подзабыла содержание… А насчет штрафа за нарушение условий договора мы что–нибудь придумаем.
Мару взяли в салон. Даже ее противники не могли не признать, что шубы покупателям девушка демонстрировала великолепно: не захочешь – схватишь. При этом не выламывалась, не изображала модель. Накинет небрежно, запахнется, глянет исподлобья, откинув за спину длинные русые волосы, и уже мерещится рядом лаковый "кадиллак", статный кавалер в смокинге, ярко освещенный подъезд казино или ресторана с почтительно застывшим швейцаром.
Однажды, замотавшись с подготовкой новой партии товара до полуночи, Белла взялась подвезти девушку до метро. Им оказалось по пути: мадам Левичек проживала на "Войковской", Мара – дальше, у "Речного вокзала".
– А это бумага тебе, – Белла левой рукой вытряхнула из сумки конверт. Только не теряй, с киношниками твоими надо держать ухо востро.
Мара с изумление прочла заверения в том, что у съемочной группы фильма "Пламя страсти" претензий к ней нет. Договор расторгнут в соответствии с пунктом пять – по состоянию здоровья г. Илене М. В. Внизу стояла размашистая закорючка – подпись Тарановского.
–
– Просто. Как и все остальное.
Женщины начали часто общаться за кофе в кабинете Беллы и вскоре перешли на дружескую ногу. Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, и абсолютную несовместимость жизненных установок, продавщица стала ближайшей подругой директрисы.
Поначалу Белла недоумевала: и на что ей сдалась эта Мара? Увидела бледненькую глазастую худышку – да словно лбом в дверь врезалась. А за дверью такое, что и во сне не привидится: совестливость, честность и чистота! То есть именно те качества, которые значились в списке невостребованных временем, вернее даже – жизненно вредных. И только тут осознала несгибаемая воительница, что жила она в состоянии хронического дефицита добрых чувств. Духовный дефицит, как иммунный, вроде СПИДа – сразу не чувствуется, а дает о себе знать в кризисных ситуациях. Вот на эти случаи и подстраховывалась предусмотрительная Белла по иному образцу скроенной подружкой.
Ранее ни с кем не откровенничавшая Белла, выкладывала юной наперснице свои проблемы, ничего не скрывая и внимательно выслушивала Марины суждения. Получилось, что не она пригрела приблудную девчонку на барской груди, а та ее к себе в душу пустила, да еще жалеет, сочувствует. Смутно, каким–то глубинным чутьем осознавала Белла, что попалась на ее пути девчонка неспроста. Вроде как – в искупление и во испытание.
Она предприняла попытки в корне изменить судьбу служащей. Отправила ее за счет фирмы на курсы менеджеров, и тем самым вынудила оставить ночные дежурства в больнице. А параллельно подсовывала Маре кой–каких вполне перспективных мужичков без ее ведома. Но что–то не клеилось в расчетах Беллы: – в больницу свою вонючую Мара продолжала бегать, а ухажеров решительно отвергала.
… Нежданному визиту Мары Белла обрадовалась. Как раз с ней–то и стоило обсудить претендентов на брачный союз. Но девочка для разговора в этот вечер не годилась. Вялая, ватная, погашенная. Схватилась за огромную, свою любимую оранжевую чашку со смородиновым "пиквиком", специально для нее хранившимся, и только тут задрожала. Промерзла, понервничала, пришла к глобальным выводам о собственной никчемности, неудачливости. Хоть вешайся.
А проблемы–то! Один из постоянных клиентов "Шика", берущих шубы оптом для своего ателье, предложил подвезти Мару – противно и липко мела мокрая густая метель. Ничего не говоря, водитель закатился куда–то к елочкам и чуть не изнасиловал девушку прямо в машине. Вернее, говорил и предлагал гадости. К Белле Мара приехала на троллейбусе, лязгая зубами от холода и стресса.
– Ерунда, – успокоила Белла. – Хуже будет, если не позаботишься о тылах. Неужели еще не понятно, что девушке с твоим характером нельзя одной в этой жизни плутать? Заступник нужен, покровитель, мужик.
– Только не надо меня ни с кем знакомить, ладно? – подняла Мара аквамариновые бездонные глаза.
– В монашки что ли метишь? – осерчала доброжелательница.
– Не знаю, – искренне опечалилась Мара. – Честное слово – не знаю! Порою думаю, что лучше в монашки… А иногда кажется, что и родилась лишь для того, чтобы встретить… Встретить его… Я ведь знаю, таких вообще не бывает. Не бывает – и все. А каждый день просыпаюсь и сердце колотится – а вдруг сегодня? Открою глаза – а рядом он. Глупо, да? – Мара устремила на подругу свой загадочный взгляд.