Возвращение на Арвиндж
Шрифт:
– А чего еще тут делать два года? – невозмутимо ответил Антон. – Ты, Андрюх, про это не думай. Ты думай, как одеяло рожать будешь.
Тоха насупил брови и на секунду стал похож на ротного. Потом замахал руками и захохотал, глядя на выпученные от изумления глаза своего друга.
– Убью, подонок! – махнул рукой Андрей.
Павленок с недоумением смотрел на сержантов.
Машины так и не пришли за ними на точку. Через час ротный приказал строиться, и вскоре рота уже шагала к Крепости по дороге, огибающей гору. Мягкая утренняя теплынь сменилась привычной жарой, в синем осеннем небе нестерпимо блестело солнце, и лучи его, рикошетом отскакивая
Дорога сделала поворот, и из-за последнего отрога горы стала видна Крепость. Среди зелени деревьев угадывались знакомые очертания стен и угловой круглой башенки. До колючей проволоки, огораживающей вертолетное поле, оставалось несколько сотен метров. Гора отступила за спину, уже с обеих сторон потянулись каменистые, нарезанные неровными кусками поля местных крестьян.
Колонна втянулась в ворота колючего ограждения и прошла по дороге краем вертолетной площадки.
– Стой, – скомандовал ротный, – разряжай!
Солдаты остановились, привычно повернулись в сторону гор и стали отсоединять магазины от автоматов. Защелкали затворы, выбрасывая из патронников ненужные теперь патроны, послышались щелчки контрольных спусков. Андрей, убирая снятый магазин в карман жилета, видел, как патрон из его автомата отлетел куда-то в траву возле тощего придорожного арычка.
Вот и окончилась «прогулка», думал Андрей, с грустью вспоминая свои мысли перед выходом о том, что, может быть, этот выход окажется прогулкой с пикником. Он повернулся и поглядел назад, в ту сторону, откуда они только что пришли. Гора отсюда не выглядела страшной. Длинная однородная стена отгораживала южную часть горизонта. На двух третях высоты ее разрезала четкая горизонтальная полоса. Где-то там, за гребнем, притаился Арвиндж, который они так и не увидели. И выстроились над лощиной три вершинки. Там по-прежнему гулял ветер в лабиринтах меж валунами, и шелестели сухие листья неизвестных колючих растений. Все это уже осталось позади и тонуло в прошлом. Еще одна маленькая война закончилась, автомат снят с боевого взвода, а дежурный патрон валяется в придорожной пыли. События последних суток стирались из памяти, эмоции выходили из них, как воздух из лопнувшей камеры, и от событий оставались только картинки, словно после фильма прокручивались перед глазами запомнившиеся кадры.
– Рота, разойдись. Чистить оружие, потом отдыхать. Спасибо, ребята… – Последние слова ротный произнес немного смущенным голосом.
Солдаты начали разбредаться, по Крепости шла уже не рота, не боевое подразделение, а толпа усталых, запыленных ребят, одетых в военную форму и увешанных военным железом.
Тоха, закинув автомат на плечо, как грабли, медленно шел к расположению роты, Андрей плелся следом. Навстречу попадались солдаты своей роты и других подразделений, что-то спрашивали, смотрели с любопытством, особенно молодые, из недавнего пополнения. Разговаривать не хотелось.
– Потом. После расскажу, – огрызался Тоха.
Тоха соорудил косяк и протянул Андрею:
– Взрывай!
Андрей аккуратно прикурил и сделал первую, глубокую затяжку. Волна накатилась сверху, мягко ударив в лоб прямо над глазами. Как всегда, от первой затяжки мир вокруг покачнулся, наклонился и не спешил возвращаться в нормальное положение. Андрей снова и снова набирал глубоко в грудь едкий дым, запивал его воздухом и медленно
Но Андрей не стал рассказывать об этом Антону, все равно не поймет по обкуру.
В город возвращаемся в тягостном молчании. Я ни о чем не спрашиваю, а женщины, видимо, не решаются заговорить.
Выходим из машины возле гостиницы. Нахожу в себе силы поблагодарить пани Лишкову за экскурсию. Язык не поворачивается произнести слова: интересную, замечательную или, еще хуже, любопытную. Да и сама благодарность звучит не то чтобы фальшиво, но с каким-то двойным смыслом. Спасибо, мол, весьма поучительно. И еще спасибо, что нас не угрохали. Но разве она виновата? Видимо, просто несчастный случай…
Галина пытается понять, что происходит со мной, но мне совсем не хочется что-либо объяснять. Да и как объяснить? Приступ неврастении? Нервы расшалились? Говорю ей, что направляюсь в бар, посижу немного у стойки. Такие экскурсии нужно запивать водкой.
Хорошо, что мы за границей. Можно сидеть у стойки и не разговаривать с барменом. Просто делать вид, что не говоришь по-английски, произнести «водка», и бармен сразу все поймет. Русский турист, по-английски знает только «плиз» и «дабл водка», просидит у стойки час, выдует поллитра, потом начнет проникновенно рассказывать что-то на своем непонятном русском, может, даже всплакнет пьяными слезами и после такой «душевной» беседы оставит большие чаевые.
Тридцатое сентября девяносто четвертого года… Десять лет! Ровно десять лет прошло, день в день. И снова горы, снова…
Через некоторое время обнаруживаю, что Галина сидит на соседнем табурете возле стойки. Она что-то рассказывает мне, и, видно, не только что начала. Но слова проходят мимо меня, не выстраивая в голове рассказа. Выхватываю только отдельные моменты: …лодки связаны между собой… идут караваном… стены пещеры так близко, что можно дотянуться рукой… кто-то ухватился за выступ скалы…
Но зачем мне все это? Лучше просто скажи, я правильно угадал, что это была та женщина с серым шарфом?
…Лодку развернуло и ударило кормой о стену… она… как раз на корме…
Я правильно понял? Она – это она?
…Ну ты помнишь, наверное, такая, в английском костюме, с серым шарфом…
В памяти всплывает ее грустная улыбка, глаза, на дне которых таится тревога. На дне глубокого ущелья с крутыми склонами бурлит серая вода реки.
Отхлебываю из стакана, водка обжигает горло. Мотаю головой, стараюсь стряхнуть с себя ее взгляд.
Я снова стою на площадке в ущелье, на дне двухсотметровой ямы. Кое-где на склонах видны сосны. Макушки тех, что забрались на самый верх, цепляют облака. Темные каменные стены с зелеными пятнами сосновой хвои и кусок серого облака сверху. В воздухе висит водяная пыль. Немцы собрались маленькой толпой в углу площадки. Пожилая дама держит под локоть женщину с серым шарфом на шее и что-то говорит ей. У женщины растерянный вид. Мне кажется, ей нехорошо и хочется поскорее выйти из пещер. А может, мне просто хочется так думать? Или я знаю, что нужно отсюда уходить? Может, стоит подойти к ней и предложить уйти вместе со мной? Вежливо и аккуратно отстранить пожилую немку, взять женщину за руку и вести за собой, прочь из этих пещер, прочь от этих гор. От этих проклятых гор. От этих уютных, безопасных, красивых гор, покрытых осенним лесом.