Возвращение на Остров Мечты
Шрифт:
Он кончиками пальцев вытер у нее начавшие собираться слезы.
— Ты свободная женщина, Танжи, а не моя вещь. Вольна поступать, как подсказывает сердце. Я же не Голопуз, понуждать не намерен. Была со мной, когда того желала, нынче можешь выбрать другого. Любого осчастливит подруга вроде тебя.
— Свободная женщина? — Голос Танжины дрожал. — Да если б ты только знал, как мне опостылела такая свобода! Тоже ценность! Обычные бабы, завидующие мне, на самом деле во сто крат богаче. Они имеют дом, мужа, детей, законную плеть, наконец!..
— Далась тебе эта плеть. Что, новая волнующая причуда? Успокойся, милая, ничего не случилось
— Ничего страшного… — Женщина зашмыгала носом у него на груди. — Чудо ты мое горькое, на беду подаренное. И ревности в тебе не растормошить, не то что любви. И не покорить тебя, и не бросить… Ни слез не ведаешь, ни подлинного веселья… Сподобил Господь… Как там твоя пузатая-то? Ты уж побереги ее, милый, постелью не утомляй, пускай выносит дите. А пока это длится, я как-нибудь твою силу приму. Хотя строгой верности не обещаю, но от долга своего не отрекусь… И нечего скалиться! Тебя еще многому учить предстоит, папаша, а то одни головы отрывать и умеешь. А в учении ведь, как издревле заведено, главное — почаще повторять усвоенное. Ну-ка, иди сюда!..
Толикой неприятностей поделилась и Ринара — тем более странно, поскольку ее отношения с Шагаланом оставались весьма запутанными. Похоже, девушка сама не могла решить, как вести себя с единственным другом, а потому металась из крайности в крайность. Если вчера она казалась милой, улыбчивой и едва ли не кокетливой, то сегодня безо всякой видимой причины замыкалась и хмуро отфыркивалась исподлобья. Впрочем, такие перепады отмечались давно, Шагалан привык взирать на них философски, терпеливо дожидаясь очередного светлого периода. Однако в последний месяц возникла иная беда — на юную недотрогу обратил внимание Эскобар.
По прибытии в Валесту командор к монашеской аскезе отнюдь не стремился. Не в пример прочим обитателям лагеря, он мог свободно его покидать, посещая окрестные деревни и городки. А при наличии хоть каких-нибудь монет в кармане тамошние харчевни с трактирами охотно поставляли путникам любые удовольствия: еду, выпивку, игры, женщин. Не обошел интерес командора и Зейну. Смуглянка откровенно старалась и очень быстро заполучила Эскобара в ночные гости. Судя по крикам, сообразительная девушка явила все свои умения, в результате чего ее особый статус в отряде сохранился в неприкосновенности.
Удивительно, зачем при таких возможностях потребовалась еще и Ринара, вдобавок учитывая, что в податливости ее никто бы не заподозрил. Тем не менее Эскобар с усердием взялся за сложное дело. В напряженном ритме подготовки вторжения он умудрялся выкраивать время для учтивых бесед с пугливой девушкой. Та уклонялась от встреч по мере сил, но кавалер находил ее всюду, к тому же на правах командира подчас бесхитростно вызывал к себе. Сказалось ли тут необычное для Ринары галантное обхождение или впитанное с молоком матери благоговение перед дворянством, только шаг за шагом Эскобар продвигался к цели. Вскоре он уже отправлялся с прелестницей на долгие прогулки. По словам ребят, девушка, жутко скованная, смущенная, позволяла командору вести себя под руку и шептать что-то на ушко.
Шагалану подобные события радости не приносили, однако он и на сей раз не препятствовал. Работы скопилось полным-полно. Пока остальные днями пропадали на площадках, шлифуя мастерство, разведчики принялись непосредственно готовить грядущую высадку. В придачу командор лично затеял новые занятия: научить ребят
— Важнейший из вопросов, друзья, — срок, — обвел присутствующих жестким взглядом командор. — Очевидно, что вторжение вызревает и неотвратимо свершится. А любой плод требуется убрать вовремя, ни кислятина, ни гнилье не нужны. Наши союзники с Востока, как известно, желали бы заварухи на исходе месяца, но это связано исключительно с их заботами, их расчетами и планами. Не секрет — вступающий первым отвлекает врага и облегчает жизнь последователям. Только вот себе он жизнь осложняет… а то и укорачивает. Если же отрешиться от всяческих посторонних просьб, то откроется совсем иная картина: именно нам подобало бы дождаться лета, войны на Востоке, когда Империи будет уже не до Гердонеза. Аналогично и с принцем — если его рыцари высадятся первыми, то отвлекут мелонгов, расчистив нам дорогу.
— Демион вряд ли согласится, — буркнул сердитый с самого приезда Бойд. — Он не до такой степени отважен и глуп, чтобы очертя голову бросаться в пекло.
— Разумеется, он предпочтет бросить туда других. К примеру, нас. Закавыка в том, что мы не можем непомерно долго сидеть, выясняя, у кого крепче нервы. Удобный момент пройдет, плод переспеет и испортится, пользы не получит никто. Если тем временем еще и Диадон не выдержит удара… вторжение вовсе утеряет смысл.
— Тогда потерпим до финала войны, — пожал плечами купец. — Ведь, как понимаю, добейся Империя успеха на Востоке, нас неизбежно передушат всех до одного. Какая разница, удастся очистить до этого Гердонез или нет?
— Это как же? — громыхнул трубный голос Беронбоса. — Люди потратили на нас десять лет, обучали, наращивали наши силы. Единственное, что попросили в ответ, — пораньше высадиться на родной земле. Не денег, не власти или почестей, просто выполнить свой долг перед Гердонезом не слишком поздно! И мы им откажем даже в такой малости?
— Это не малость, дружище, — поморщился Бойд. — Речь о сохранении наших жизней.
— Да мы и сами туда не пироги есть собирались! Совестно и мыслить, господа любезные, о том, чтобы прятаться за чужие спины. А вдвойне постыдно делать это исподтишка! Ведь никто же не говорил хардаям накануне их отъезда, мол, мы намереваемся дождаться окончания боев? Что, зазорно было выказать собственную трусость?
— Не путай трусость с рассудительностью, все-таки разные вещи!
Эскобар покачал головой, не одобряя бурные препирательства старых приятелей, покосился на Шагалана. Тот, уловив взгляд, поднялся.
— Просьба наших учителей значит очень много. — Холодные, негромкие слова разом перекрыли шум спора. — По-моему, мы должны помочь Диадону так же, как своей родине. Не отсиживаться в кустах, а влиять на ход войны. Если все, что в наших силах, — вовремя вторгнуться, быть посему. Существуют ли иные доводы для отсрочки, кроме заурядных опасностей военных кампаний?