Возвращение на родину

Харди Томас

– Так в чем же дело?

– Недавно он опять ее видел и теперь просит у меня позволения вновь обратиться к ней. Он думает, что во второй раз она ему не откажет.

– Как его имя?

Миссис Ибрайт отказалась удовлетворить его любопытство.

– Она к нему расположена, - добавила она, - и, во всяком случае, уважает его за постоянство. Мне кажется, сейчас она рада будет получить то, что раньше отвергала. Ее очень тяготит ее ложное положение.

– Она никогда не говорила мне об этом прежнем поклоннике.

– Самая кроткая женщина не так глупа,

чтобы открыть все свои карты.

– Ну, если он ей нужен, так пускай его и берет.

– Это легко сказать, но вы не понимаете, в чем тут трудность. Он гораздо больше заинтересован в ней, чем она в нем, и прежде чем дать ему согласие, я хотела бы твердо договориться с вами, что вы не станете мешать этому браку, который, я считаю, для нее самое лучшее. Допустим, они будут обручены и все уже готово к свадьбе, а вы вдруг вздумаете возобновить свои искательства? Вряд ли вы снова ее завоюете, но горя ей причините немало.

– Ну конечно, я ничего подобного делать не стану, - ответил Уайлдив. Но ведь они еще не обручены? Почем вы знаете, что Томазйн примет его предложение?

– Этот вопрос я уже обдумала, и, по-моему, больше вероятий, что она его примет, если не сразу, то со временем. Я все-таки имею на нее кое-какое влияние. Характер у нее податливый, а я могу многое сказать в его пользу.

– А также мне во вред.

– Да уж можете быть уверены, что хвалить вас я не стану, - сухо ответила она.
– А если это похоже на интриганство, то вспомните, в каком она сейчас положении и как дурно с ней обошлись. Устроить этот брак мне будет нетрудно - тут поможет ее собственное желание поскорее забыть нанесенную ей обиду; женская гордость в таких случаях может завести очень далеко. Может быть, придется немножко нажать, но я это сумею, лишь бы вы согласились сделать то единственное, что от вас требуется, а именно: сказать напрямик, что ей больше нечего мечтать о вас как о возможном супруге. Тогда в пику вам она пойдет за него.

– Миссис Ибрайт, я, право же, не могу сейчас ответить. Это так неожиданно!

– Ну, вот и выходит, что вы срываете все мои планы! Как это, однако, неудобно, что вы даже такой малостью не хотите помочь нашей семье - сказать откровенно, что вы не желаете иметь с нами ничего общего.

С минуту Уайлдив раздумывал.

– Признаться, я этого не ожидал, - проговорил он.
– Конечно, я откажусь от нее, если вы этого хотите, если это необходимо. Но я надеялся быть ее мужем.

– Это мы уже слышали.

– Миссис Ибрайт, не будем ссориться. Дайте мне время. Я не хочу мешать ее счастью, если она может найти его в этом браке, но жаль, что вы мне не сказали раньше. Я напишу вам или зайду через день либо два. Это вас устроит?

– Да, - ответила она, - при условии, что вы пообещаете не встречаться с Томазин без моего ведома.

– Обещаю, - сказал он. На том кончилось их свиданье, и миссис Ибрайт отправилась домой как будто с тем же, с чем пришла.

Однако ее нехитрая стратегия возымела действие, хотя, как это часто бывает, в направлении совсем неожиданном и не предусмотренном в ее расчетах.

Первым результатом было то, что в тот же вечер с наступлением темноты Уайлдив оказался на Мистоверском холме перед домом Юстасии.

В такой поздний час это одинокое жилище было плотно укрыто от холода и окружающей тьмы, - все шторы задернуты и ставни заперты. Как обычно, Уайлдив подал ей тайный знак, состоявший в том, что, взяв в руку немного гравия, он держал ее над щелью вверху ставня: песок с тихим шорохом, как от скребущейся мыши, просыпался между стеклом и ставнем. Так он давал ей знать о себе, не вызывая подозрений ее дедушки.

– Слышу; подожди меня, - ответил изнутри тихий голос Юстасии, из чего Уайлдив заключил, что сейчас она одна.

Он стал ждать, прохаживаясь, по своему обыкновению, вдоль насыпи и задерживаясь у пруда, ибо его гордая, хотя и податливая возлюбленная никогда не приглашала его в дом. Она не торопилась. Время шло, он уже начинал терять терпение. Минут через двадцать она показалась из-за угла дома и направилась к нему ленивой походкой, словно вышла только затем, чтобы подышать воздухом.

– Ты не стала бы так медлить, если б знала, зачем я пришел, - ворчливо сказал он.
– Ну да уж ладно, ради тебя можно и подождать.

– А что такое?
– спросила Юстасия.
– Я не знала, что у тебя неприятности. Мне и самой не очень-то весело.

– Никаких неприятностей нет. Просто все так сошлось, что надо принимать решение.

– Какое решение?
– переспросила она, насторожившись.

– А ты уже забыла, что я предлагал тебе в прошлый раз? Забрать тебя отсюда и вместе уехать за границу.

– Я не забыла. Но почему ты вдруг опять являешься с этим вопросом, когда обещал прийти только в субботу? Я считала, у меня будет время подумать.

– Да, но обстоятельства изменились.

– Объясни.

– Не хотелось бы объяснять, ты еще расстроишься.

– Но я должна знать, почему такая спешка.

– Это я от горячности чувств, дорогая Юстасия. Теперь для нас больше нет препятствий.

– Отчего же ты такой сердитый?

– Нисколько. Наоборот, я очень доволен. Все идет как нельзя лучше. Миссис Ибрайт... Но что нам до нее!

– А, я так и знала, что дело в ней! Говори, я не люблю скрытных.

– Вовсе не в ней. Она только просила меня отказаться от Томазин, потому что кто-то другой к ней присватался. Наглая особа; чуть я стал ей не нужен, сейчас же задрала нос!
– Вся затаенная досада Уайлдива прорвалась в этом восклицании.

Юстасия долго молчала.

– Ты сейчас как чиновник, которого вдруг взяли да и уволили за ненадобностью, - проговорила она наконец изменившимся голосом.

– Вроде того. Но я еще не видал Томазин.

– Вот ты и злишься. Не отрицай, Дэймон. Ты вне себя от этого нежданного афронта.

– Ну и что?

– И теперь прибежал ко мне, потому что не можешь получить ее. Да, это, конечно, меняет положение. Я, значит, буду затычкой.

– Вспомни, пожалуйста, что это же самое я предлагал тебе еще в прошлый раз.