Возвращение на родину
Шрифт:
– Значит, кончили?
– сказал Венн.
– Нет, нет!
– вскричал Уайлдив.
– Я хочу еще попытать счастья. Непременно!
– Но что же вы, милейший, сделали с костями?
– Забросил их... в минуту раздраженья. Какой я дурак! Скорее помогите мне искать. Мы должны их найти.
Уайлдив схватил фонарь и стал рыскать среди кустов папоротника и дрока.
– Там вы их не найдете, - сказал Венн, идя следом.
– Зачем вы сделали такую глупость? Вот стаканчик. Кости тоже где-нибудь тут.
Уайлдив поспешно направил свет на то место, где Венн поднял стаканчик, и принялся терзать
– А! Все равно, - сказал Уайлдив.
– Будем играть одной.
– Ладно, - сказал Венн.
Снова сели и опять начали со ставок в одну гинею. Игра шла быстро. Но фортуна в эту ночь явно благоволила охрянику. Он выигрывал раз за разом, пока еще четырнадцать гинеи не перешло к нему. Теперь семьдесят девять гиней из ста были у него, у Уайлдива всего двадцать одна. Оба противника представляли собой любопытное зрелище. Не только их движенья позволяли судить о ходе игры, но и глаза, как будто в них развертывалась полная диорама всех колебаний удачи. Крохотное пламя свечи отражалось в каждом зрачке, и там в глубине можно было отличить надежду от уныния, даже у Венна, хотя лицо его хранило совершенную неподвижность. Уайлдив играл с отвагой отчаянья.
– Что это?
– вдруг воскликнул он, услышав шорох, и оба подняли глаза.
Их окружали темные фигуры фута в четыре высотой, маячившие в двух-трех шагах за пределами светового круга. Вглядевшись, они обнаружили, что это вересковые стригуны; они стояли кольцом, головами к игрокам, и внимательно на них смотрели.
– Но! п-шли!
– крикнул Уайлдив, и все сорок или пятьдесят лошадок разом повернулись и ускакали. Игра возобновилась.
Прошло десять минут. Внезапно из темноты выпорхнула крупная бабочка "мертвая голова", дважды облетела вокруг фонаря, метнулась прямо на свечу и погасила ее силой удара. Уайлдив только что опрокинул стаканчик на камень, но еще не поднял его, чтобы посмотреть, что выпало, а теперь все поглотила тьма.
– Какого черта!
– взревел он.
– Ну что теперь делать?.. Может, там у меня шестерка... У вас нет спичек?
– Нет, - сказал Венн.
– У Христиана были... А он-то куда девался? Эй, Христиан!
– Но на крик Уайлдива не было ответа, кроме заунывного стона цапель, гнездившихся ниже по долине. Оба игрока беспомощно оглядывались, не вставая с места. Когда их глаза привыкли к темноте, они различили в траве и средь папоротников бледно-зеленые светящиеся точки. Эти зеленоватые искры испещряли склон холма, словно звезды малой величины.
– А! Светляки!
– сказал Уайлдив.
– Подождите минутку. Игру можно будет продолжать.
Венн остался сидеть, а его партнер стал ходить взад и вперед, пока не собрал тринадцать светляков на лист наперстянки - столько ему удалось найти за четыре-пять минут. Охряник негромко рассмеялся, когда Уайлдив вернулся со своей добычей.
– Есть, значит, охота еще биться?
– сказал он.
– У меня всегда есть, - сердито ответил Уайлдив. И, стряхнув светляков с листа, он дрожащей рукой разложил их в кружок на камне, оставив в середине место, куда опрокидывать стаканчик, озаренное в настоящую минуту бледным фосфорическим сиянием от этих тринадцати
Очень велико было несоответствие между действиями этих двоих мужчин и их окружением. В чащу мягкой и сочной растительности, заполнявшей лощину, в тишину и уединение вторгался звон монет, стук игральных костей, восклицанья азартных игроков.
Как только свет был добыт, Уайлдив поднял стаканчик, и единственная кость, лежавшая на камне, показала, что счастье и на этот раз было против него.
– Не буду больше играть, - крикнул он.
– Вы что-то сделали с костями, они неправильные!
– Как же так, когда они ваши?
– Давайте сделаем наоборот - пусть самый низкий счет выигрывает, может, тогда мое счастье переменится. Не хотите?
– Да нет, пожалуйста, - сказал Венн.
– Ах, вот они опять - чтоб их!
– вскрикнул Уайлдив, поднимая глаза.
Вересковые стригуны успели бесшумно вернуться и снова стояли, как раньше, высоко подняв головы, не отрывая боязливых глаз от освещенных фигур над камнем, словно дивясь - откуда вдруг люди и горящая свеча в таких глухих местах и в такой неподобный час?
– До чего мерзкие твари - эк вылупились!
– сказал Уайлдив и швырнул в них камень, что заставило их разбежаться; игра же продолжалась.
Теперь у Уайлдива оставалось десять гиней; оба поставили по пять. Уайлдив выбросил три очка. Венн - два и сгреб монеты. Уайлдив схватил кость и в ярости стиснул ее зубами, словно хотел разгрызть на мелкие кусочки.
– Не сдаваться до конца! Вот мои последние пять, - вскричал он, кидая монеты.
– Проклятые светляки - они гаснут. Почему не можете гореть, дурачье? Колючкой, что ли, их расшевелить!
Он потыкал светляков палочкой и перевернул так, что они легли яркой стороной хвоста кверху.
– Света довольно. Бросайте, - сказал Веян.
Уайлдив опрокинул стаканчик внутри светящегося круга и жадно поглядел. Выпал туз.
– Отлично! Говорил я, что счастье переменится, вот и переменилось.
Венн ничего не сказал, но рука его дрожала, когда он бросал кости.
Выпал тоже туз.
– О!
– сказал Уайлдив.
– Проклятье!
Снова кость ударилась о камень. Опять туз. Венн, мрачный как ночь, бросил; на камне лежали две половинки кости разломом кверху.
– У меня - ничего, - сказал он.
– Поделом мне - это я, значит, расщепил кость зубами. Ну! Берите ваши деньги. Ничего меньше, чем один.
– Я не хочу.
– Берите, говорят вам! Вы их выиграли.
И Уайлдив швырнул деньги в грудь охряника. Венн подобрал их, встал и ушел из лощины, пока Уайлдив сидел, словно оглушенный.
Когда он пришел в себя, он тоже встал и с погасшим фонарем в руке направился к большой дороге. Выйдя на нее, остановился. Ночное молчанье отяготело над всей пустошью, только в одном направленье слышались слабые звуки - со стороны Мистовера. Уайлдив различил стук колес легкого экипажа, а потом увидел и два фонаря, спускавшихся по склону. Он спрятался за куст и стал ждать.