Возвращение не гарантируется
Шрифт:
Извольский похлопал его по руке.
— Спасибо, Евгений! Мы едем на официальное мероприятие, это будет неудобно… — Он встал. — Вениамин, займись деталями.
Мультяшный кролик вскочил, протянул Джен визитку.
— Вам надо подойти ко мне — попробуем записать вас и обсудить, что можно дальше сделать с вашими вокальными данными.
А Василий Иванович положил на стол два ярких глянцевых билета.
— Это приглашения на прием по случаю вручения премий в области культуры. Каждое на два лица. Приходите, будет интересно, соберутся все сливки Москвы, а вам пора привыкать к богеме!
Скат
— Ой, и правда они! Извольский, Семенов собственными персонами! Клавка всех обзвонила, мы думали — брешет, ан нет! Автограф дадите?
— А сфоткаться с вами можно? — протиснулась между толстым боком тети Вали ее дочь Ангелина.
Тут же распахнулась дверь соседней квартиры.
— А можно вас пригласить в гости? — басом заревел матрос Никола. Он был небрит и изрядно пьян. — Выпьем по рюмочке, посидим, потолкуем по душам!
— Извините, мы опаздываем! — Василий Иванович утратил свою вальяжность и быстро побежал вниз по лестнице.
Вениамин рванулся следом, будто хотел догнать. Никола попытался их преследовать, но наткнулся на железный локоть Ската и, сморщившись, вернулся к себе. У подъезда собралась небольшая толпа, они кричали приветствия важным персонам, фотографировали телефонами, просили автографы. Скат и выскочивший из «Лендровера» водитель помогли гостям добраться до машины и захлопнули дверцы.
Автомобиль тронулся. Теперь соседи просили фотографирования и автографов у Ската с Джен. В один момент они стали важными и авторитетными фигурами. Поскольку публичность была Скату категорически противопоказана, он, уворачиваясь от объективов, забежал в подъезд, а Джен согласилась было расписываться, но ни бумаги, ни ручки ни у кого не было, и автограф-сессию отложили до лучших времен.
Тетя Валя ждала ее у двери.
— Слушай, соседка, ты тарелки не мой, с которых они кушали! — затараторила она. — Я их всем показывать буду. Как же, такие люди, прямо из телевизора, а какие простые — в гости к вам пришли…
— Вот что такое слава! — сказала запыхавшаяся Джен, запирая дверь.
— Тебе это нравится? — спросил Скат.
— Скорей да, чем нет…
Скат и Ерш переглянулись, но ничего не сказали. Джен разглядывала глянцевые приглашения.
— А это билеты в новую жизнь… Как он сказал: «сливки Москвы», «богема»… — она произнесла волшебные слова нараспев, словно пробуя их на вкус, и прижала яркие картонки к груди.
— А мне и идти не с кем, — уныло проговорил Ерш. — Машка тоже меня бросила…
— Что-то очень быстро, — покачал головой Скат.
— А они не выдерживают такой жизни, — печально пояснил напарник. — А то ты сам не знаешь…
— Ладно, подумаешь, проблема — пойдешь с Карлсоном!
— Ну да — все с женщинами, а я с Карлсоном… Подумают, что пидоры…
— Не переживай, если соберутся «все сливки», то там будет много таких пар, — засмеялся Скат. — Только запомни — в приличном обществе их называют геями!
Джен разлила по чашкам крепко заваренный янтарный чай. Торт действительно оказался вкусным. Да и результаты визита обнадеживали.
— Ничего, — сказал Ерш. — Просто мы разные люди. Мы живем в одном мире, они в другом. Как птицы и рыбы. И если нас поменять местами, то ни нам, ни им не выжить. Хотя у нас шансов все же больше.
Ерш, а в бытовой повседневности Алексей Николаевич Шинник, был прав. И Евгений Федорович Восходов, которого в его мире знали по позывному Скат, был с ним полностью согласен. А Евгения Барышникова, которую на афишах называли Виолеттой, об этом не задумывалась: она думала совершенно о другом.
Впереди забрезжила новая жизнь, о которой она всегда мечтала. И вел ее к этой жизни уверенной рукой не влиятельный и богатый Петр Николаевич, не могущественный Валера Карнаухов, не какой-нибудь крупный чиновник или олигарх, а простой парень, с которым она познакомилась совершенно случайно, когда он спас ее и вытащил из очень плохой истории. И сейчас она живет у него в неказистой квартире, но, несмотря на это, очень рада. И с нетерпением ждет его возвращения с непонятной, но серьезной работы. И с искренней радостью встречает его и бросается на шею. Да, ей было о чем подумать…
Круглый вошел во вкус самостоятельного расследования, тем более, по его мнению, оно у него хорошо получалось. Как ни преуменьшал Карнаух заслуги своего заместителя, результаты говорили сами за себя: именно он нашел Узбека, и хотя «расколоть» его не удалось, отчитаться им можно вполне! Недаром Громобой говаривал: «Неважно, что ты „раскопал“, важно, как ты это преподнес! Бывало, за промежуточную версию коллеги и должности, и звания получали, а потом она не подтверждалась! Что ж, бывает… Только коль дали, то назад не заберут…»
А он еще тот жучара — знает, что говорит! Похоже, до майора не на результатах дослужился, а на отчетах… Недаром о нем слухи ходят — дескать, любое дело не распутывает, а запутывает, наводит тень на плетень, мутит воду, чтобы легче было поймать рыбу своей выгоды… Вот Круглый и пошел по этому пути: самостоятельно накопать что-нибудь интересное — да отправиться в обход Карнауха прямо к Вилю Вильевичу! А когда он ему свои карты выложит, тот сразу и поймет, что не такой простой Костя Круглов, чтобы держать его на вторых ролях!
Только одного Узбека для этого мало, необходимо еще что-то раздобыть… Тот же Громобой учил: надо все мелкие странности подмечать — на них обычно мало внимания обращают, а иногда за малозначительную ниточку потянешь — и весь клубок размотаешь… И Круглый нашел такую ниточку! Почему у Рыбака гильза застряла в стволе и почему он после первой осечки, вместо того чтобы передернуть затвор, нажимал спуск еще три раза, а когда все же удалось выстрелить, гильзу все равно не выбросило?
Об этом факте упоминали, но причину его никто не объяснил, да и догадок никаких не высказывали… На первый взгляд действительно: какое это имеет значение? Вроде никакого… Но эта странность, которая объяснения не получила, — та самая ниточка, за которую и надо тянуть!