Возвращение немого
Шрифт:
— Э-а! О-ы! — Лейр в нетерпении взмахнул руками. Лицо его исказилось.
— Да, Отирир жив. Был жив по крайней мере еще несколько часов назад. Ты не оставил после себя трупа, и дело — повторяю! — всё еще может кончиться примирением сторон. Но это произойдёт, если — если! — убийца тоже знатного рода! А что до тебя… Мы ничего о тебе не знаем. Кто ты? Откуда? Эти шрамы на твоей груди — откуда нам знать, что они означают? Что это? Клеймо преступника? Герб твоего рода? Знак принадлежности к какой-то особой касте? Никто из нас никогда не видел ничего подобного. Проще простого было бы
Говорить Лейр не мог, но ответил жестами — прижал одну руку к своему сердцу, а другую — к сердцу мастера. После чего медленно поменял их.
— Ты прав, — актёр помолчал, сжал его локоть. — Все вы у меня вот здесь. Все вы для меня как дети. И отдать на расправу своего ребёнка… Мне проще бросить этот дом, чем кого-то из вас… Что смотришь? Иди, собирайся! Оставь меня пока одного.
Лейр отступил на шаг:
— А?
— Скажи там, пусть подождут.
Когда за юношей закрылась дверь, мастер Боар провёл ладонями по лицу, словно на самом деле стирая грим. Постоял немного, потом подошёл к погасшему камину, опёрся на каминную полку, словно стараясь слиться с камнем, стать его частью — и забрать с собой его частичку. На несколько секунд он показался себе маленьким и слабым мальчиком, на которого сверху вниз со снисходительной улыбкой взирает большой добрый великан. «Я же знал, что ты не усидишь на месте! Беги. Я не сержусь! Главное, чтобы у тебя всё было хорошо. А если что… ну, я пока здесь. Я подожду.»
Лошади давно уже были запряжены, вещи собраны сундуки и вместе с декорациями уложены в фургон вместе с несколькими безделушками и полной корзиной яблок, набранных из сада. Артисты уже собрались на дворе, Янсор гарцевал на мерине, матушка Ханирель устроилась на козлах, уже перестали всхлипывать наказанные за какую-то мелочь дети, а мастера Боара всё не было. Лейр держался в стороне, чувствуя бросаемые на него косые взгляды. С ним никто не разговаривал, и юноша боялся обернуться и посмотреть артистам в глаза.
Мастер Боар показался на пороге, когда уже все почти решили, что его надо поторопить. Он вышел быстрым шагом, на ходу набрасывая на плечи тёплый осенний плащ, прошёл мимо замерших коллег к воротам, ни на кого не глядя, и уже на мосту бросил через плечо:
— Ну, что? Едем или нет?
— Йо-ху-у! — залихватски вскрикнул Янсор, с места поднимая своего скакуна в галоп. Матушка Ханирель стегнула лошадей кнутом. Фургон тронулся с места, со скрипом проезжая через ворота.
Старый замок молчал, глядя им вслед.
Нерадостным начиналось это путешествие. Лошади тащили фургон, а артисты шли рядом по обочине дороги. Но то один, то другой приостанавливался и оборачивался назад. Деревья уже закрыли замок от их глаз, и лишь высокая башня и чудом уцелевший шпиль ещё виднелись сквозь листву. Потом дорога спустилась с холма, обогнула заросшее вдоль берега ивами небольшое озеро, и замок скрылся из вида окончательно.
Впрочем, бодрости духа это никому не прибавило. Таша, забившись в дальний угол фургона, тихо всхлипывала. Ниэль шла, опустив голову, а на Соэль было жалко смотреть. Девушка брела, как потерянная, загребая башмачками опалую листву и не обращая внимания на попытки братьев как-то расшевелить её.
Мастер Боар догнал свою жену, взял за
— Ты не жалеешь? — тихо спросил он.
— О чём?
— Я знаю — ты мечтала стать леди, знатной дамой…жить в своём замке…
— А я и была ею, — улыбнулась женщина, — пусть один день, но была.
— На балу у…
— Нет, — Ниэль бросила на мужа кокетливый взор, — в тот, первый, вечер, когда ты усадил меня на почётное место. Так что у меня есть и свой замок… и лорд-муж…И я счастлива!
— Знаешь, — мастер Боар притянул жену к себе и поцеловал в висок, — а я тебя люблю!
— О, — она рассмеялась, — не прошла и ста лет, как ты это сказал!
Соэль, державшаяся поодаль, не разделяла восторгов своих родителей. Она даже не могла понять шёпота братьев и ворчания Таши — мол, только несколько дней побыли лордами, пожили под крышей, как все, и вот опять срываться неведомо куда, навстречу осени и непогоде. Какие они глупые! О чём думают? О каком-то замке! А у неё, может быть, счастье разрушилось! Она могла бы стать невестой, а потом и супругой. И наплевать, что он был лордом, а она дала себе зарок не влюбляться в знатных господ никогда! В конце концов, когда Соэль высказывала некоторое время назад столь опрометчивое заявление, она сама ещё не знала, что является леди. И теперь всё рухнуло…
Заметив, что девушка тихо вздыхает и еле сдерживает слёзы, с нею поравнялся Лейр. Юноша немного пошёл рядом, а потом тихонько что-то промычал и попытался взять её за руку, но Соэль сердито вырвала ладонь:
— Оставь!
— Э?
Лейр склонил голову набок, заглядывая ей в лицо:
— Ы?
— Уйди! — досадливо поморщилась Соэль. — Ты что, не понимаешь?
Он помотал головой, прижимая руки к сердцу.
— Ты мне всё испортил!
Шагавший по обочине дороги мастер Неар при этих словах перекинул лютню из-за спины на грудь и, по привычке пару раз ущипнув струны, негромко запел, наигрывая простенькую мелодию:
Куда б ни привела дорожка –
В богатый дом или тюрьму –
Везде встречают по одежке,
А провожают по уму.
Иль по лицу и горам злата,
Что громоздятся за спиной.
«Мы чем богаты — тем и рады!» -
Там все твердят наперебой.
Иной красив, одет по моде –
Для тех, кто на камзол глядят.
Раздень его — тотчас выходит,
Что он и трус, и негодяй!
Не любят делать это часто,
Но происходит иногда…
Вы по уму других встречайте –
Не ошибётесь никогда!
— Ну, и к чему вы это спели, мастер? — воскликнула Соэль.
— К тому, что любой может ошибиться, если станет судить по первому впечатлению! — ответил менестрель. — Да, говорят, что первые порывы души — самые благородные. Но всё же стоит иногда быть внимательнее. Многие вещи, предметы и явления совсем не такие, как кажутся.
— Вы хотите сказать, что лорд Отирир…не такой?
— Он мог оказаться не таким, моя милая, — мастер поравнялся с девушкой и погладил её по плечу свободной рукой. — Думай о том, что он все-таки лорд, а ты — актриса. В твоих жилах течёт благородная кровь, но смогла бы ты всю жизнь играть эту роль? И что было бы, если бы его мать и другие родственники однажды узнали правду?