Возвращение Никкасу
Шрифт:
Дальше… Дальше приходится признать, что вновь использовать гномов для создания химер просто опасно. Вычислить в таком случае меня — плевое дело. Значит, нужен кто-то, не гном, у кого есть возможность туда попасть. И я, кажется, знаю кто бы это мог быть. Насекомые. Какое-нибудь мелкое насекомое легко попадет туда, незаметно минуя гвардейцев — охранников. Придя к такому выводу я, не откладывая дело в долгий ящик, отправился за насекомыми. На «охоту» я пошел с несколькими коробочками, по размеру напоминавшими коробочки для спичек. Итогом моей прогулки оказались пара слизняков, один паук, две мухи и одна сороконожка. Пока мне хватит. Взяв одну муху, а остальных насекомых погрузив в анабиоз, я приступил к работе. Но завершить ее мне удалось только спустя полторы недели.
…До этого я никогда не задумывался, почему во всех книгах по магии Жизни химер изготавливали из теплокровных существ. Оказалось, что изменять насекомых гораздо сложней. Вот уничтожить муху — это с помощью магии легко. А изменить ее уже совсем другое дело. В каждое изменение приходилось вкладывать просто огромное количество энергии, чтобы оно закрепилось.
Кстати, правильно задать траекторию полета тоже мне стоило многого — уж очень тяжело было ориентироваться, используя зрение мухи. А ведь это важно — хотя бы для того, чтобы мой труд полутора недель не оказался под сапогом гвардейца.
Наконец, все было готово, и я отправил свою химеру в полет. При этом я сам оставался в своей комнате. Головокружительных пируэтов, управляя мухой, я совершать не мог. Самая простая авиамодель сопливого школьника спокойно могла дать фору моей химере. Даже простейшие команды типа «влево», «вправо», «вверх» и «вниз» выполнялись с большой задержкой, но все еще адекватно. А команда «влево и вверх» уже не получалась. Хорошо еще, что удавалось задать автономный полет по прямой, на определенное расстояние, и возврат в исходную точку. И то, чтобы это получалось, пришлось еще два дня над ней работать дополнительно.
…Муха подлетела к Залу Памяти. И остановилась. Потом медленно сместилась ниже, чуть выше голов стоявших на страже гвардейцев. И левее, на пол метра, чтобы гарантированно попасть в проем. Потом зажужжала, ускорившись, и быстро влетела в проход. Связь с ней потерялась. Несколько минут я просидел в томительном ожидании. Был риск, и немалый, что мою химеру уничтожило при прохождении барьера. Если древние гномы поставили защиту от насекомых.
Наконец, я почувствовал, что связь снова восстановилась. Огляделся глазами мухи: она опять висит в исходной точке, с которой и начала свой полет внутрь. Быстренько просмотрев память химеры, я не смог понять — радоваться мне или огорчатся. По заданной мною программе она залетела внутрь, зависла, развернулась и вылетела обратно. Все, что я смог при этом увидеть — это кусок стены, с синими, светящимися надписями. На неизвестном языке. Плохо! Похоже, мне еще придется и язык какой-то учить. Плюс, я уже точно понял, что вот такие программы, которые задают автономные действия химере, меня не спасут. Чтобы таким способом узнать все, что я хочу — потребуются годы, наверное. Этот путь мне не подходит — не хочу столько здесь сидеть. Единственная хорошая новость — это в том, что мои химеры — насекомые не уничтожаются. Остаток дня прошел в беседах с Советником. А потом еще почти месяц прошел в экспериментах. Самой удачной стала попытка с сороконожкой. От обычного насекомого моя химера отличалась тем, что имела около пятисот ножек, и в длину была почти пол метра. А вот в диаметре она была, как и обыкновенная сороконожка — всего несколько миллиметров. И темно — серой окраски, под цвет камня в проеме двери. Но самое главное — это то, что она отличалась даже от других химер своими способностями. Она была живым ретранслятором сигнала телепатической связи с моими химерами. Я расположил ее под потолком так, что ее хвост торчал снаружи проема. А голова — уже внутри первой пещеры. И благодаря тому, что через нее сигнал все-таки проходил, я и смог уже нормально исследовать первую пещеру. А вот дальше меня ждал крупный «облом». Оказалось, что каждый переход между пещерами обладал такой защитой. Так я потерял свою химеру — муху. Сказать, что меня это огорчило — это не сказать ничего. Я был просто в ярости. Уже под полтора месяца коту под хвост! Сгоряча я пошел в ближайший трактир, и надрался до полусмерти эля — местного аналога пива. Правда, после второго кувшина меня, кажется, не устроило качество выпивки — а точнее, ее крепость. И я азартно принялся добавлять туда гномий самогон. Дальнейшие события для меня потонули в пьяном угаре. Проснулся я на следующий день в своей комнате, лежа почему-то под столом. Очевидно, вчера мне это место почему-то показалось мягче, чем на кровати. Вот только философствовать по этому поводу меня не тянуло — у меня дико болела голова, и мутило. Расслабился, блин.
С бодуна даже подлечить себя вышло не сразу. Когда кажется, что твоя голова увеличилась вдвое и опухла, а желудок каким-то таинственным образом соединился с окружающим пространством, и на малейшее перемещение в этом самом пространстве норовит что-то из себя выдавить — вот тогда не очень получается магичить… Хотя с грехом пополам кое-что у меня все же получилось.
Но зато, после того, как мне в комнату принесли кувшин холодного эля с моей любимой закуской — копченой рыбкой — вот тут на моей душе полегчало окончательно. А когда я со вкусом обсасывал хвостик рыбы, ко мне в голову пришла новая идея. Так, не отрываясь от пустеющего кувшина, я занялся делом.
Пробудив дремлющего в анабиозе паука, я тщательно его исследовал. Насекомое оказалось вполне пригодно для моих планов. Дальнейшее «превращение» его в химеру — заняло всего пять дней (сказался опыт предыдущих моих работ с насекомыми). Далее я занялся одним его уникальным умением, способностью плести паутину. А точнее, не столько плести, сколько выделять из себя нить. Обычно сама паутина бывает двух видов. Клейкая и сухая. Сухая нить в основном используется для изготовления кокона,
И вот, наконец, настал торжественный день. Мой паучок, заранее наевшись так, что брюшко было раздуто, пополз внутрь Зала Памяти. Кусочек нити был закреплен снаружи. А на спинке моей химеры висели две средних размеров мухи — его прокорм. Я был готов сегодня, наконец, добраться до цели.
Моя химера бодро вползла в первый зал, по потолку, и направилась к входу во второй. Конечно, это было не особо быстро — на то же расстояние, что я иду пару минут, паучку требуется гораздо больше. Плюс его еще больше замедляет непрерывное создание паутины. Но, все равно. Неплохо. Я его запустил ночью, и за восемь часов он прополз шестнадцать пещер, почти вплотную приблизившись к нужным мне. Но у него закончился запас органики для создания паутины. А стоит ему отцепится от нити — и я тут же потеряю с ним связь. Так что пришлось прерваться, как бы я не хотел продолжать. Химера «выпила» свой НЗ — пару мух, и застыла, переваривая огромный для нее объем еды. Ну а я отключил связь, и тоже решил вздремнуть. Проснувшись, я первым делом проверил, как там поживает мой паучек — все в норме, все еще усваивает еду. Ну и ладно, все равно раньше ночи не стоит его задействовать. Конечно, риск, что его кто-то заметит был минимален. Попробуй заметить мелкое черное насекомое в одном из темных углов большой пещеры! Прямо как общеизвестный поиск черной кошки в темной комнате. Но все же я не хотел рисковать. Так что, выяснив, все что хотел, я тоже заказал себе завтрак.
Поглощая бутерброды с колбасой и мой любимый черный чай, я задумался, чем мне заняться. До ночи я был полностью свободен — а это еще часов двенадцать.
И я решил заняться проблемой языка — того самого, который я увидел еще через муху (дальше, когда я управлял пауком, я видел, что и все остальные надписи на стенах, сделаны на том же неизвестном языке). Мой знакомый гном — книжник помог мне и в этой ситуации — за некоторое количество золотых кругляшек, которые он так любил, я смог изучить пять книг. Эти пять книг были, по сути, самоучителями по древнему гномьему языку — ларди. А вообще, они появились благодаря тому, что гномы уже давно не пользуются своим языком в повседневной жизни. Их больше устраивает немного архаичный вариант ирского — того самого языка, на котором разговаривают люди. Почему так — я не знаю. Не знал и гном — книжник, когда я у него спросил об этом. Но факт остается фактом — это был «мертвый» язык, и разговаривать и читать на нем могли немногие гномы. Кстати, оказывается, самые старые книги и свитки были написаны именно на ларди. Он играл такую же роль в жизни гномов, как и на Земле латинский язык. Я довольно быстро запомнил эти книги, но разбираться с самим языком мне предстояло еще долго. Это был сложный язык, в котором на смысл слов влияли все соседние слова, и каждая фраза была, по сути, головоломкой. Разумеется, были определенные четкие правила. По которым и строились предложение. Но они были многочисленны, их мало было просто запомнить, — их еще нужно было научится применять…
До вечера я разбирался с ларди. А когда ушли последние посетители, я двинул свою химеру вперед.
Семнадцатая пещера. Она была посвящена обычным рунам — гном — книжник меня не обманул. Вот здесь я притормозил, и внимательно осмотрел всю пещеру, запоминая. У меня давно было желание разобраться с артефакторикой, как раз и использующей такие руны. И было у меня такое подозрение, что гномы не спешат делиться с людьми своими знаниями. Так что я запоминал все, что здесь было записано. За несколько часов мне это удалось, и я (а точнее, моя химера), оказался в следующей пещере. Вот оно! Я испытал гордость за себя. Добрался. Смог-таки найти способ, и осуществить его.
Слева от входа был ряд синеватых надписей, начинавшихся тут, а заканчивавшихся через два десятка метров. Можно было предположить, что это вводная, вступительный пласт знаний. А дальше было что-то непонятное. Небольшой участок, на котором нарисованы какие-то черточки, точки, закорлючки и куски каких-то геометрических фигур. Причем, на мой взгляд, абсолютно бессистемно. А рядом — текст на ларди. И все это обведено одной, светящейся сильнее остальных надписей линией. И вся остальная часть пещеры была в таких же группах. Ну, а дальше уже пошло по накатанной. Паучок подполз поближе — я запомнил, следующий участок — тоже запомнил, и так еще четыре часа подряд.