Возвращение оракула
Шрифт:
«Мерсы» свернули с трассы на проселочную дорогу, и разговоры пришлось прекратить, поскольку доверительному общению мешала екавшая от тряски селезенка. Веня сосредоточился на дороге, время от времени отдавая короткие команды вцепившемуся в руль Субботину. Веня боялся заблудиться в ночную пору, но, к счастью, все обошлось. Через каких-нибудь три часа после начала трудного путешествия искатели сокровищ уже подкатывали к роскошному дворцу графа Глинского.
Дворец был безлюден, но освещен. Удивленные братки с интересом оглядывали его роскошное убранство и искали источник света, но так и не нашли. Впрочем, озабоченный Субботин не собирался
— А вина-то здесь сколько! — ахнул протрезвевший после долгой и тряской дороги Кеша.
— Желающие могут опохмелиться. — И Веня гостеприимно махнул рукой на заполненные бутылками стеллажи.
Братки упрашивать себя не заставили, хотя и особенного восторга по поводу угощения не выразили.
— Кисленькое, — разочарованно вздохнул Кеша, и с ним согласились все присутствующие.
Стеблов в это время обследовал дальний угол, что в царившем здесь полумраке сделать было не так-то просто. Оракул почему-то поскупился на освещение подвала, и Вене пришлось здорово поднапрячь зрение, прежде чем воскликнуть с облегчением:
— Вот она родимая!
Авторитет, раздвигая подельников широкими плечами, приблизился к потайной двери и с интересом ее оглядел. Веня был прав. На уровне глаз Субботина красовалась слегка подсвеченная фигурка летучей мыши, точно такой же, как и на перстне, который сейчас был надет на пальце криминального босса. Субботин, недолго думая, поднял руку и совместил две забавные фигурки. Раздался едва слышный щелчок… А потом последовала чудовищная вспышка, исторгшая вопли из глоток вроде бы не робких от природы братков. Впрочем, от вспышки никто не пострадал, зато дверь, как и предсказывал Стеблов, действительно открылась. По широкому тоннелю первыми двинулись Веня и Кеша. Одного гнала вперед корысть, а второй полез поперед батьки в пекло просто по природной глупости. К счастью, ничего страшного за время передвижения по слабо освещенному тоннелю не случилось. За каких-нибудь пятнадцать минут они добрались до зала, в котором Субботину однажды уже довелось побывать. Зато братки были сильно ошарашены открывшимся зрелищем.
— Е-мое, — выразил общее мнение Кеша. Клюев бросился к слабо мерцающему шару и без труда отыскал на плите знакомую пиктограмму.
— Вот она, — указал он Субботину. — Щелкни по ней— и все сокровища, хранящиеся здесь, твои.
— А мы никуда не провалимся? — засомневался Субботин.
— Я бы для начала поговорил с Ивановым, — поддержал авторитета Веня. — В конце концов, он лучше знает, где здесь хранятся сокровища.
— Так он тебе их и показал, — ухмыльнулся нетерпеливый Гриня.
К сожалению, прав оказался именно он. Ни одна дверь не открылась и ни одна живая душа не появилась, несмотря на настойчивые призывы братков. Субботину ничего другого не оставалось, как либо поворачивать оглобли несолоно хлебавши, либо последовать совету Грини и ткнуть туда, куда, возможно, тыкать и не следует. Криминальный босс размышлял, однако, недолго и щелкнул-таки мышью по навязчиво высвечиваемой хрустальным шаром пиктограмме.
Вслед за этим началось нечто невообразимое. Сначала всех ослепила вспышка, потом засверкали молнии и загремел гром. Свет то загорался, то гас, вызывая панические крики ошалевших братков. Бежать вроде тоже было некуда, во всяком случае, все, кто пытался вырваться из
— Мама дорогая, — ошалело уставился простодушный Кеша на криминального босса. — Эк тебя угораздило, Саша.
— А что случилось-то? — удивленно спросил Субботин у испуганно подавшихся в сторону братков.
— Метаморфоза! — ахнул Веня и даже присел в испуге. — Ну, Александр, я же тебя предупреждал — не стоило тебе сюда соваться.
Субботин рассердился и даже попытался врезать Стеблову по физиономии за дурацкие пророчества, но тут вдруг почувствовал, что за спиной у него выросли крылья. Нет, руки остались, и ноги тоже были вполне человеческие, и лицо, если судить на ощупь, вроде бы не поменяло очертаний, — тогда какого черта все эти придурки вылупились на него, словно впервые видели?
— Черен ты стал, Саша, как негр, — пояснил авторитету не потерявший присутствия духа Гриня. — И лицо у тебя черное, и руки черные, и крылья за спиной тоже черные. Только глаза красные, как у спившегося кабана.
— Что ты хочешь от меня, Демон Зла?! — прогремел вдруг эхом под сводами храма страшный голос, заставивший всех присутствующих пригнуться.
— Это он к кому обращается? — растерянно обратился Субботин к опешившему не менее других Грине.
— К тебе, Саша, к тебе, — прошептал тот в ответ побелевшими губами, — а более никто здесь на это звание претендовать не может. Обличье не то.
— Золото проси! — прошипел Веня.
— Золото хочу, — не стал кочевряжиться Субботин.
— Все золото мира теперь твое! — прогремел все тот же голос, заставивший всех присутствующих вздрогнуть в который уже раз.
— Доллары проси, — посоветовал Гриня.
— Хочу доллары, — вздохнул Субботин.
— Все доллары мира теперь твои! — вновь громыхнуло под сводами храма.
— А евро? — спохватился Кеша. — Евро кому останутся?
— Хочу евро, — не стал спорить с простодушным братком Демон Зла.
— Все евро мира теперь твои!
— Бери, Саша, и рубли, — махнул рукой Гриня. — Чего отказываться, раз дают.
— Все рубли мира теперь твои! — торжественно отозвался оракул на запрос настырного демона.
— А юани? — напомнил Кеша.
— Ты еще тугрики попроси, — хмыкнул Гриня. — Мы и так в денежной массе утонем.
— Не буду просить тугрики, — обиделся Субботин. — Идите вы к черту.
— Так мы в некотором роде уже пришли, — прокашлялся Гриня.
— А про баб забыли, — спохватился Кеша.
— Хочу баб, — сердито бросил в пространство авторитет.
— Все ведьмы мира теперь твои! — прогромыхал сверху все тот же голос.
— Какие ведьмы?! — возмутился Кеша. — Мы же баб просили.
— Девственниц надо было просить, придурок, — зашипел на него Гриня.
— Телок, что ли? — попытался уточнить Кеша.
— Все телки мира теперь твои!
— Хватит, Саша, — зашипел Веня. — По-моему, он тебя перестал понимать, этот оракул.
— Да пусть просит сразу власть над миром, — посоветовал из угла Блинов. — Что вы там мелочитесь!