Возвращение Остапа Крымова
Шрифт:
В зале повисла звенящая тишина. Минутная пауза взорвалась шквалом аплодисментов. Председатель долго успокаивал слушателей. Восстановив тишину, он потянулся к микрофону.
Товарищи, перед вами выступал представитель Партии Любителей Пива. Слово предоставляется коммунистам. Социал-демократам подготовиться.
КОГДА ТОРГ УМЕСТЕН
В жизни всегда есть место торгу, потому что отстоять свою цену в наше время — это подвиг.
Сергей Ашотович Петросянц своей щетинкой седых усов, короткой шеей и ежиком волос был бы похож на простого базарного барыгу, если бы не скрытая угроза, исходившая от его черных глаз с полуопущенными веками и вместительными мешками под ними, слегка морщинистыми и дряблыми, как будто в них имелись профессиональные пустоты, вызванные недовыплаченными кредитами. Он с неохотой согласился принять Остапа в своем затемненном прохладном кабинете, собираясь отвести на беседу не более десяти минут. По телефонному разговору ему показалось, что он может выведать из собеседника кое-какую полезную информацию.
С первого взгляда поняв, что с Петросянцем не надо заходить издалека, Крымов сразу решил начать по существу.
Как показывает опыт, даже тайное голосование может обнаружить явную глупость. Особенно в общенациональном масштабе. Как известно, вы проиграли своему сопернику всего пятьсот голосов.
Это сейчас оспаривается, — не мигая, сказал Петросянц.
Я не думаю, что со второй попытки вы сможете сломить тенденцию. У коммунистов большинство по всей стране, — четко расставляя слова, продолжил Остап.
Что вы предлагаете? — спросил Петросянц без малейшего интереса в голосе.
Учитывая эти несчастные пятьсот голосов, я могу вам дать десятерную фору.
А вы совсем не выглядите на мелкого жулика, — спокойно сказал Петросянц. — Да, первое впечатление обманчиво.
Вы слишком большой человек, поэтому все остальные жулики для вас кажутся мелкими, — парировал Крымов.
Я прикажу сейчас вышвырнуть вас вон, — устало сказал Петросянц.
Я работал в команде Гугиля, — как ни в чем небывало, продолжал Остап подходить ближе к теме.
Плохо работали. Где сейчас ваш Гугиль? Остался с кукишем.
Гугиль просто мало платил. Он набрал три с половиной тысячи голосов, из них три тысячи сделал ему я, ровно столько, на сколько у него хватило денег.
Петросянц имел сведения, что Гугиль на последние деньги купил у кого-то пару тысяч голосов.
Дальше, — вяло сказал он, закуривая.
У меня есть пять тысяч голосов, но попрошу я дорого. Это число будет решающим, вы же понимаете.
Форма организации? — спросил Петросянц, лениво окутывая себя клубом дыма.
У меня благотворительный общественный Фонд. Если мы исключим из пяти тысяч членов, ну, предположим, две тысячи тех, которые тайно все равно проголосуют
Сколько лет вашему Фонду? — проявил впервые интерес банкир.
Три года.
Как называется Фонд?
«Солидарность-18».
Петросянц откинулся на спинку кресла.
Я так и знал, что за этим идиотом кто-то стоит. Ну, хорошо, какие гарантии, что вы не блефуете?
Остап достал дискету и очень медленно положил на стол перед хозяином банка.
Вот здесь списки пяти тысяч моих подопечных. Фамилии и имена, адреса и данные о их семьях. За каждым стоит, как минимум, по три человека: жены, тещи и свекрови, свои и внебрачные дети, любовницы и должники. Вы понимаете, какая это сила. У меня в конторе заявления с личными подписями, можете ознакомиться.
Хорошо, я проверю, — Петросянц затушил бычок о дно пепельницы, выполненной в виде лягушки, открывшей пасть. Он наклонился к Остапу.
Ваша цена?
Не меньше пятнадцати долларов за душу.
Включая тех, которые проголосуют за коммуниста? — саркастически спросил Петросянц.
К сожалению, да. Но ведь они будут меня уверять, что проголосуют за нас.
Петросянц устало откинулся назад и сказал:
Вы сумасшедший. Ведь это около ста тысяч денег. Место в Верховной Раде не стоит и половины этой суммы.
Остап не проявил ни малейших эмоций.
Стоит, Сергей Ашотович. Вы же сами знаете. По моим грубым подсчетам, вы потратили на сегодняшний момент тысяч триста — четыреста, не считая затрат на аннулирование результатов выборов. А когда вы узнали, что проиграли пятьсот голосов, то кусали себе локти и были готовы уплатить по тысяче долларов за каждый дополнительный голос. Так что не будем торговаться. У вас пути назад нет.
Петросянцу не нравился Крымов.
Не стройте из себя непревзойденного психолога. Мне неплохо живется и без парламента.
Насколько мне известно, ваш банк переживает не лучшие времена. Попадая в Верховную Раду, вы убиваете двух зайцев: во-первых, вы решаете вопрос жизни и смерти — сохранение своего детища, стоящего вам, как минимум, три миллиона; во-вторых, вы знаете, как после этого заработать в три раза больше.
Я знаю, как заработать и десять раз больше! — рявкнул Петросянц. — Но это не ваше дело.
Я не психолог, Сергей Ашотович, я — простой калькулятор. Я делю тридцать миллионов на сто тысяч, опираясь на ваши слова, и получаю три тысячи. То есть прибыль от вклада на первый взгляд большой суммы в сто тысяч дает три тысячи процентов прибыли. Считайте, что деньги, потраченные на первый этап, уже пропали. Ваш электорат в основном проголосует снова за вас. Теперь…
Если вы калькулятор, то очень примитивный, — перебил Остапа банкир. — О такой цене не может быть и речи. Ваш Фонд не стоит и пятидесяти копеек за душу, считая с коммунистами.