Возвращение Остапа Крымова
Шрифт:
Ну, хорошо, а как вы определили лечение от алкоголизма?
Цвет лица — это раз, а реакцию мгновенного потовыделения после стакана холодной воды дает только реополиглюкин, которым в наших краях тщетно пытаются лечить алкоголиков.
Нильский с восхищением посмотрел на Остапа.
Да, за исключением номера с паспортом, все действительно просто.
Вы не представляете, президент, какие чудеса можно творить с помощью простой наблюдательности и небольшого объема знаний, — сказал Остап. И добавил: — Прошу вас только никому не рассказывать подробности состоявшейся вербовки, во избежание ненужной и преждевременной огласки. Пеленгасов не только знает, что
За год и шесть месяцев до этого….
На календаре стояла дата 30 декабря 1996 года, и это значило, что завтра наступит последний день для покупки новогодних подарков. Жора достал из кармана последнюю десятку, оставшуюся после выдачи средств теще на праздничный стол, и с ненавистью посмотрел на разноцветные огни огромной елки, украшавшей привокзальную площадь. Как часто случалось с ним последнее время, его посетила мысль, что и хорошая погода с небольшим ласковым снежком, и эта елка, рождающая радостное, почти забытое детское чувство рождественского праздника, — все это подарок сегодняшнего дня кому-то другому. А ты просто находишься в зоне действия чужого подарка.
Жора в сердцах сплюнул в сторону стоящего к нему спиной милиционера. Из второго кармана он достал список подарков, написанный аккуратной рукой скрупулезной жены: теще — отрез на платье, сыну — конструктор и «тамагочи», жене — цепочку с брелком, тестю — домашний халат. Принимая список из жениных рук, Жора поморщился, но, уловив в ее глазах нехороший огонек, понял, что на этот год ему не удастся отвертеться. Жора спрятал список.
У, гады, — незлобно процедил он сквозь зубы, — сожрете меня скоро с потрохами.
Жора задумался. Надо было предпринимать что-либо. Он не мог просто так прийти, без подарков. Обстановка была и так накалена до предела, и он понимал, что его пребывание в квартире тещи уже полгода висит на волоске. Его басни о трудных временах уже никто не хотел слушать.
Решение пришло неожиданно. Его просто осенило. Он быстренько мотнулся к прибывшему московскому поезду и за пять гривен приобрел у проводницы пачку использованных билетов. Затем позвонил своему приятелю, Сереге Бисяеву, и попросил его позвонить два раза подряд ему домой ровно в восемь вечера. Проинструктировав Серегу и купив в киоске бутылку ряженой русской водки с винтовой пробкой, он поспешил домой. Закрывшись в ванной, он отпил полбутылки, долил доверху водой и закрутил пробку обратно. Через пятнадцать минут бдения в засаде, в той же ванной комнате, Жоре удалось прихлопнуть здоровенного таракана, которого он спрятал в карман. Сделал он это аккуратно, чтобы не повредить хрупкое туловище насекомого, как того требовал план.
Теща накрывала в кухне обед. Улучив момент, когда она вышла, Жора густо намазал подсолнечным маслом принесенную бутылку водки и поставил ее в глубине рабочего столика кухни. Затем он развернул вентилятор, который служил в качестве вытяжки, в сторону газовой плиты, а выключатель, болтающийся на проводе, аккуратно подсунул под дверцу шкафчика с лекарствами. После этих таинственных приготовлений Жора завалился на диван и включил телевизор.
Вскоре жена позвала обедать. Зайдя в кухню, Жора
Ну, как у тебя дела? — немного громче обычного спросила жена. — Завтра, между прочим, уже Новый год.
Отлично! — выпалил Жора и достал из кармана пачку железнодорожных билетов. — Вот! Гляди! Вона мой капитал! Вот здесь — бессонные ночи, нечеловеческий риск и каторжный труд.
Жора потрясал перед изумленными глазами тещи пачкой билетов и, как римский трибун, триумфально вышагивал по тесной кухне.
Тут тысячи на две будет! А то и больше. На «московский» ведь. Оторвут сегодня же с руками.
С одержимым и радостным, как у физкультурника тридцатых годов, лицом Жора сделал последний энергичный круг по кухне, положил билеты на столик возле плиты и плюхнулся на стул.
Вот сейчас подрубаю маненько и на вокзал. Пару часов дел-то. А затем — по магазинам. Будет вам и отрез, мама, и кулончик, Зин, и какава с чаем тестюшке, и конструктор малому.
Лицо супруги расплылось в улыбке, сын визжал и хлопал себя по ушам, тесть отложил газету.
Часы пропикали восемь часов. Как только смолк последний сигнал, раздался телефонный звонок. «Серега, — подумал Жора, — молодец, кореш, не подвел» (Жора не знал, что Серега с утра напился и проспал до поздней ночи). Тесть, около которого стоял аппарат, снял трубку. В наступившей тишине все отчетливо услышали мужской голос. Тесть в растерянности посмотрел на дочь. Жора рванулся со своего места и выхватил трубку.
Алло! Вам кого?.. Зину? А ты кто? Как никто?.. Я кто? Слышишь, ты, таинственный незнакомец, ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?.. Да я…
На другом конце бросили трубку. Жора, хмурый, как самурай, молча сел на место и протяжно посмотрел на бледную и растерянную жену. Гнетущую тишину разрезал повторный звонок телефона, заставивший тестя прямо подскочить на своем табурете.
«Молодец, Серега!» — подумал Жора и мрачно посмотрел на жену.
Ну-ка, сыми трубочку, Зин. Посмотрим, кто тебя так домогается.
Дрожащими руками супруга сняла трубку. Не успел мужской голос сказать и пару слов, как Жора подскочил к Зинаиде, вырвал трубку и заорал не своим голосом.
Ты за кого меня держишь, поц! Я тебе дам Зину! Я тебе дам Зинулю, Зиночку, Зинчика и Зизи, всех сразу! Еще раз позвонишь, и я устрою ей гестапо, она выдаст тебя под пытками! А когда я до тебя доберусь, я тебе все ноги и головы повыдергиваю…
На том конце бросили трубку. Жора вызверился на Зинаиду.
Ну? Кто звонил? Говори! Может, Дед Мороз? Жена сидела с отвисшей челюстью и со страхом, как на заминированный, смотрела на телефон.
Жора вернулся на место и, испепелив супругу взглядом, обратился к своему отпрыску:
Ну-ка, сынок, подай папке бутылку, а то нервы чтой-то ни к черту.
Перепуганный недавним гневом отца, наследник рванулся с места, схватил бутылку и обернулся в сторону стола. Вот тут-то хорошо смазанная маслом бутылка выскользнула из его рук и, ударившись о кафельный пол, разлетелась вдребезги. Жора аж крякнул от удовольствия. Благо, этого никто не заметил, поскольку все смотрели на осколки стекла и лужу, издающую явственный водочный запах. Когда все снова посмотрели на Жору, тот стоял над столом с искаженным болью лицом, далеко вытянув голову в сторону останков водки. Затем он очень медленно с остекленевшими глазами опустился на стул, обхватил голову руками и застонал. Сквозь рыдания, охания, стенания и прочие неразборчивые звуки просачивались горькие слова.