Возвращение палача (Home Is the Hangman)
Шрифт:
– Рад познакомиться с вами, – сказал я, подходя к тому месту, где он стоял. – Я помогаю в расследовании, касающемся проекта, в котором вы когда-то принимали участие…
Он улыбнулся, кивнул и потряс мою руку.
– Палач, конечно. Рад познакомиться с вами, мистер Донни.
– Да, Палач, – сказал я. – Я готовлю отчет…
– И вас интересует мое мнение насчет того, насколько он опасен. Садитесь, – и он показал на кресло в конце его рабочего стола. – Принести чашку чая?
– Нет, спасибо.
– А
– Ну, в таком случае…
Он подошел к скамье.
– Извините, сливок нет.
– Ну и ладно… А как вы узнали, что это касается Палача?
Он усмехнулся и принес мне чашку.
– Потому что Палач вернулся, – ответил он, – и это единственная вещь, с которой я был связан – вот и решил, что этого дело и касается.
– Вы хотите поговорить о нем?
– До определенного предела.
– До какого?
– Когда мы приблизимся к нему, я дам вам знать.
– И прекрасно… Насколько он опасен?
– Я бы сказал, что он безопасен, – ответил Дэйв, – если не касается трех персон…
– А раньше – четырех?
– Точно.
– А из-за чего?
– Мы делали нечто такое, чем не должны были заниматься.
– Это было…
– Именно это дело – попытка творения искусственного разума.
– Почему бы вы не должны были делать этого?
– Человек с таким именем, как у вас, мог бы этого и не спрашивать.
Я хихикнул.
– Если бы я был проповедником, – сказал я, – я бы вам сказал, что в Библии нет прямого запрета на это – разве только, что вы молились на него тайком.
Он затряс головой.
– Ничего подобного, это очевидно, это ясно. Времена с тех пор, как была написана Великая Книга, изменились, и вы не должны придерживаться исключительно фундаменталистских подходов в сложные времена. То, о чем я говорю, нечто немного более абстрактное. Разновидность гордыни, не отличающейся от классической – попытка состязания, достижения равенства с Творцом.
– Вы ощущали это – гордыню?
– Да.
– Вы уверены, что это не было только энтузиазмом из-за великолепного, хорошо разработанного проекта?
– О, там было немало всего подобного. Доказательства того же – гордыни.
– Я, кажется, вспомнил нечто о человеке, который создан по образу и подобию Творца, и кое-что еще о попытках жить согласно этому. Отсюда, мне, кажется, следует, что упражнение своих способностей в подобного рода занятиях должно быть шагом в правильном направлении – действие в соответствии с идеалом Бога, если вам так нравится.
– Вовсе не так. Человек не может быть настоящим Творцом. Он может только подражать тому, что уже создано. Только Господь способен творить.
– Тогда вам не о чем беспокоиться.
Он нахмурился.
– Нет, – сказал он затем. – Зная это и, по-прежнему, пытаясь творить, мы и проявили свою гордыню.
– Вы действительно
Он по-прежнему хмурился.
– Я не совсем уверен.
– Тогда мне кажется, что милосердие Господне должно быть склонно простить вам сомнения.
Он выдавил кривую улыбку.
– Неплохо, Джон Донни. Но я чувствую, что правосудие может уже быть на пороге, и что из четырех может не остаться ни одного.
– Тогда вы рассматриваете Палача как ангела мщения?
– Иногда вроде того. Я рассматриваю его как нечто, вернувшееся потребовать правосудия.
– Только для уточнения, – предположил я. – Если бы Палач имел полный доступ к необходимому оборудованию и мог бы сконструировать другой агрегат, такой же, как он сам, вы бы решили, что он виновен той же виной, что и вы?
Дэйв покачал головой.
– Не испытывайте на мне свое остроумие, Донни. Я достаточно далек от фундаменталистов. С другой стороны, я мог бы допустить, что могу ошибиться и что могут иметься и другие причины, по которым дело кончится тем же.
– Такие, как…
– Я говорил вам, что дам знать, когда доберемся до определенного предела. Вот и добрались.
– Ладно, – сказал я. – Но я – нечто вроде банковских стен, знаете ли. Люди, с которыми я работаю, обеспечивают безопасность других. Они хотят остановить Палача. Я надеялся, что вы расскажете мне немного больше – если не для себя самого, тогда ради других. Они ведь могут и не разделять ваших воззрений, и вы не можете не согласиться, что из-за такого вашего решения дело обернется еще хуже. Отчаяние, между прочим, тоже является грехом, по мнению большинства теологов.
Он вздохнул и дернул себя за нос – все его привычки оставались теми же, что и в давно прошедшие времена.
– А вам что за дело до этого? Кем вы работаете?
– Лично я? Я пишу о науке. Я готовлю отчет об этом изобретении для агентства, которое занимается охраной по найму. И чем лучше мой отчет, тем больше у них шансов.
Некоторое время он молчал, затем сказал:
– Я многое читал в этой области, но ваше имя мне не знакомо.
– Большая часть моих работ касается геохимии и морской биологии, – ответил я.
– О! Тогда вы сделали странный выбор, вам не кажется?
– На самом деле – нет. Я гожусь для этого, и босс знает мои способности, уверен, что я справлюсь.
Он глянул через комнату в том направлении, где пачка чертежей закрывала что-то – то, что, как я понял впоследствии, было терминалом. Ладно. Если он решил проверить мои полномочия, Джону Донни пришел конец. Это, казалось, черт знает как удивило его, хотя не родится ли у него снова ощущение греха? Должно быть, он подумал, что грешно не верить мне, потому что больше туда не смотрел.