Возвращение под небеса
Шрифт:
Когда мы, наконец, оказались на станции, я долго мучилась, всё никак не в силах унять кашель из-за пыли, ударившей мне в лицо. Глаза и нос чесались, в горле першило, но всё же моей радости не было предела – мы вполне успешно спустились и даже ничего себе не сломали.
Спустя пятнадцать минут, посвященных нашему непродолжительному отдыху, мы отправились дальше. Грязный пол станции был завален стеклом, мусором и много чем ещё. В какой-то момент я на пару минут отобрала фонарик у Вебера и теперь во всю крутила головой, оглядываясь. Над нашими головами красовались остатки
– Это кольцевая, - сказал Вебер, когда мы дошли до середины станции.
– На радиальной вход завален. В общем, отсюда нам надо попасть в тоннель на Замоскворецкой ветке, и через него мы двинем по прямой до Театральной.
Поднявшись по лестнице на переход, мы стали осторожно пробираться между отколотыми кусками гранита и лианами толстых проводов. Выйдя на Белорусскую радиальную, ещё более заваленную мусором и обломками, чем кольцевую, мы с Вебером сразу нырнули в тоннель. Я старалась не отставать от наёмника ни на шаг, пока мы брели вдоль ржавых рельсов, засыпанных землёй и досками. Рекс напряженно всматривался в темноту, Декстер держал уши востро. Я подумала о том, что собаки стали выглядеть уж слишком настороженными, когда неожиданно услышала визг и легкий топот.
– Берегись!
– крикнул мне Вебер, отталкивая меня в сторону.
Овчарки бросились вперёд и уже через мгновение скрылись в темноте тоннеля. Послышалось рычание, а затем громкий лай. Вебер тоже куда-то исчез. Мучаясь от страха, я забилась в какой-то угол и теперь сидела возле гнутого металлического ящика, едва дыша от ужаса. Откуда-то издалека до меня донесся звонкий писк, сменившийся грохотом выстрелов, а через пять минут около меня замелькал свет фонарика. Из темноты вышел Вебер. Он отряхивал броню и тихо ругался, глядя на свою испачканную в крови руку.
– Чёртовы крысы, - бурчал наёмник, снимая рюкзак и кидая его у одного из рельсов.
– Откормили их метропольцы, вот и результат…
Вебер тихонько свистнул, послышался быстрый топот и лай. Увидев овчарок, я облегченно выдохнула. Слава Богу, все живы. Наёмник уселся рядом со мной у путей, и я кивком указала на рану на его руке.
– Крыса укусила?
Вебер отрицательно качнул головой, затем достал из рюкзака аптечку. Я смотрела на то, как он перевязывает рану и думала о том, что хорошо было бы ему помочь. Как-то засмущавшись, помощь я так и не предложила, хотя, честно говоря, Вебер и без меня отлично справлялся.
Через две минуты мы снова продолжили свой путь. Потирая шею грязными пальцами, я продолжала усиленно прислушиваться к каждому шороху. Ветер завывал где-то далеко в тоннеле, а ещё в невидимых мной уголках станций и за дверями служебных помещений. Я понуро опустила взгляд. Дышать здесь было нечем – сплошная вонь и пыль. Грязные провода змеями тянулись друг над другом, ныряли в ниши и за сетки, затем терялись из вида. Где-то я даже усмотрела несколько надписей со стертыми буквами то ли с номерами тоннелей или направлений, то ли ещё чего-то
Мы вышли на Маяковскую, и я с облегчением перевела дух – так хорошо было снова оказаться в более просторном зале. Прозрачная туманная дымка витала над платформой, засыпанной листовками и газетами, рельсы поблескивали у нас под ногами, где-то капала вода.
Мы прошли через станцию и побрели дальше по тоннелю. Довольно долго мы плелись в практически полной темноте, когда я вдруг заметила рыжий свет полыхающего огня.
– Вебер… - шепнула я.
Наёмник вскинул руку, останавливая меня. Он достал из кармана куртки бинокль и посмотрел в него.
– Не волнуйся, Машка, - сказал он, спустя несколько секунд.
– Это свои.
– Свои?… - растерянно переспросила я.
– Стой!
– гаркнул голос недалеко от нас. Я услышала, как передёргивается затвор и застыла, вытянувшись по струнке.
– Кто идёт?
Послышались шаркающие шаги.
– Мы идём, - буркнул Вебер.
– Птенец и я с ней заодно. Ещё две псины с нами, смотрите не пристрелите ненароком, а то голову откручу.
– Вебер, ты, что ли?
– спросил кто-то.
– Ну, извини, не признал. Давненько тебя не было.
Через секунду из-за поворота к нам вышел мужчина с керосиновой лампой в руках. Мужчина был одет в черную куртку с заплатками, а ещё в камуфляжные штаны, заправленные в кирзачи.
Он щурил глаза, вглядываясь в наши лица.
– Что ли я. Давно уж не было, это да. Сам понимаешь, всё дела да приключения на задницу, - усмехнулся Вебер.
– А ты, Кузнецов, всё бухаешь? Чего бледный такой?
– Побухаешь тут.
– Мужчина широко улыбнулся, показывая свои полугнилые зубы.
– Сплошные дежурства да караулы, хоть стой хоть падай.
Кузнецов осторожно поставил лампу на старую табуретку и убрал винтовку за спину.
– Ну, на дежурствах всё же лучше стоять, чем падать, - ответил Вебер.
– Чего это у вас караулы к Маяковке подбираются? Расширяетесь?
Кузнецов потянулся, раскинув руки в стороны. Затем бодро поёжился и отмахнулся.
– Да ещё чего… Куда уж расти-то. Вырастишь, так из Кремля нудеть начнут, не знаешь их что ли. Да чего-то сброд тут всякий зачастил шляться, вот и понаставили аванпостов.
– Кузнецов ухмыльнулся, затем перевёл взгляд на меня.
– А это кто? Куда девчонку ведёшь?
– Клиентка, Дим.
– Мы с Вебером быстро переглянулись.
– На Охотный веду.
– Всё вам на Охотный-то, а.
– Кузнецов подмигнул мне, затем снова повернулся к Веберу.
– Ну, веди. Но, Сань, извини. Правила есть правила…
Наёмник пожал плечами, и я перевела подозрительный взгляд с него на Кузнецова, который всё ближе подходил ко мне. Дима остановился и поманил меня пальцем.
– Руки вытяни, детка, - сказал он уже строго.
– А то у меня тут всё под отчёт.
Я мгновенно вспомнила Часового и проверку, которую прошла перед тем, как зайти в Тверской. И снова то же самое. Вытянув руки перед собой, я уныло поглядела на свои выпачканные в грязи ногти, выглядывающие из серых перчаток без пальцев.