Возвращение повесы
Шрифт:
Саймон повернулся к родителям и увидел, что мать улыбается.
– Ты сделал хороший выбор, мой мальчик. Она твердо стоит на своих ногах и достаточно сильна, чтобы стать хорошей женой и матерью. Великое счастье видеть, как сияют твои глаза, когда ты смотришь на нее.
Саймон рассмеялся. Ему в жизни очень повезло: его родители дьявольски догадливые.
Дженси пробыла в Брайдсуэлле совсем недолго, но теперь, когда она прощалась, у нее щемило сердце. И опять сбежались все обитатели дома, но она далеко не всех еще знала.
Молодая женщина с ребенком на руках –
Были и другие пожилые люди, может, родственники, а может – бывшие слуги. И еще два мальчика; Дженси не решилась спросить, кто они такие, но ей бы хотелось, чтобы они оказались приемными внебрачными детьми. Тогда ее собственное происхождение не казалось бы таким шокирующим.
Однако она не хотела, чтобы они были внебрачными детьми отца Саймона. Хотелось думать, что его родители преданы друг другу. Укладывая вещи, она думала о том, что это ее первое знакомство со счастливой семьей. И очень хотелось верить, что у них с Саймоном будет такая же семья.
Крепко обняв сына, миссис Сент-Брайд повернулась к Дженси:
– Дорогая, позаботься о них.
Казалось, эта женщина воспринимала отъезд мужа и сына так, будто им предстояло ехать в Канаду, а не в Ноттингемшир. Наверное, Брайдсуэлл так на всех влиял. Дженси и сама утирала слезы. Все махали им руками, когда экипаж тронулся с места, а мальчишки бежали за ними до арки, через которую они вскоре выехали на широкую дорогу.
Дженси откинулась на спинку сиденья; она думала о том, что ее жизнь уже долгое время проходит в непрерывном движении. Хотелось поговорить с мужем о его близких, но рядом сидел отец, поэтому она спросила:
– Саймон, ты говорил, что у Марлоу – величественный дом. Он такой же, как в Лонг-Чарте?
– Да, величественный, но совсем по-другому. Ты разбираешься в архитектуре? Особняк графа – в палладинском стиле.
Дженси в смущении пробормотала:
– Это мне ни о чем не говорит.
– Построено в стиле Андреа Палладио. Этот итальянец жил в шестнадцатом веке и писал о классической архитектуре – о римских виллах и тому подобном. В прошлом веке многие подхватили его идеи, и, к сожалению, среди них оказался прадед Марлоу. Это означает, – продолжал Саймон, – что фасад похож на акрополь, а главный холл тянется к небу, имитируя римский атриум. В Англии климат не тот, что в Италии, поэтому там довольно прохладно. Чтобы это компенсировать, к дому коридорами пристроили небольшие виллы. Как бы то ни было, особняк вызывает всеобщее восхищение, и посмотреть на него съезжаются со всей Англии.
При этих словах сына Сент-Брайд-старший тяжело вздохнул. А Саймон между тем продолжал:
– Парк же по красоте соперничает с парком в Лонг-Чарте. Рядом с домом озеро, и в нем отражается фасад – удивительное зрелище, особенно благодаря высоким деревьям на заднем плане.
Дженси
– По твоему описанию получается, что этот дом – словно из готического романа.
– Ничего подобного. Там нет ни пыльных коридоров, ни древних часовен, ни каморки священника. Дом построен шестьдесят лет назад, и целая армия слуг поддерживает в нем порядок.
Потом отец с сыном заговорили о политике, о коммерции и об отношениях с Европой. Дженси внимательно слушала и удивлялась; казалось, они нисколько не сомневались в том, что все это их дело и что на них лежит ответственность за все происходящее в Англии. Когда же они заговорили о безработице и о бедности, то предлагали всевозможные изменения в законах.
«Потомки Геварда Бодрого!» – восхищалась Дженси.
А ее предки… Ах, об этом даже думать не хотелось, и она выбросила из головы Хаскеттов. К счастью, Саймон принял меры против Дакра, и он был уверен, что ее ложь никогда не раскроется. Что ж, значит, так и будет.
Дженси мысленно улыбнулась, когда Саймон стал уговаривать отца занять место в палате лордов, он говорил, что это – не такая уж большая нагрузка. Мистер Сент-Брайд в конце концов согласился и насмешливо добавил:
– Полагаю, ты со своими «повесами» мне поможешь.
Где-то в середине дня Саймон сказал, что они почти приехали, и Дженси, высунувшись из окна, бросила первый взгляд на владения графа. Особняк Марлоу стоял на виду, а перед ним раскинулся огромный парк, ничуть не меньше, чем парк в Лонг-Чарте, Листья с деревьев уже облетели, и белый дом был прекрасно виден. Дом этот напоминал античный храм; в центральной его части возвышался треугольный фронтон на высоких колоннах, а с обеих сторон были пристроены небольшие виллы – копии главного дома, включая фронтон. «Как необычно, – подумала Дженси. – Да, необычно, пожалуй, даже красиво».
Какое-то время она разглядывала особняк, потом вдруг улыбнулась и мысленно порадовалась: «Ах, как хорошо, что на мне элегантное черное платье леди Теодосии!»
Они остановились у подножия массивной лестницы, где мрачные слуги ждали, чтобы отворить двери экипажа и провести гостей к большим белым дверям с гербовым щитом, прикрытым черным крепом.
Войдя в дом, Дженси сначала подумала, что армия слуг собралась, дабы радушно их приветствовать, но так казалось только ей. Пришлось напомнить себе: в этом доме долго обитала болезнь и совсем недавно сюда пришла смерть. Все слуги и горничные носили знаки траура: мужчины – нарукавные повязки и черные перчатки, женщины – черные чепцы и фартуки.
Осматриваясь, Дженси думала о том, что этот холл, освещенный слабым светом из-под стеклянного купола, никогда не мог быть уютным: пол и стены выложены серым мрамором, по стенам на равных расстояниях – альковы с белыми античными статуями среди черных полуколонн.
И ни пятнышка краски, цвета. Может быть, именно поэтому казалось, что здесь холодно.
Смогут ли Сент-Брайды согреть это жилище? Или оно заморозит их до смерти? Она почувствовала облегчение, когда джентльмен в элегантном черном костюме поклонился и сказал: