Возвращение республиканца
Шрифт:
– Брось, не ходи. Ты же хуже всех бегаешь, – попытался остановить его Кемп.
– Н-нет, я п-пойду, – от волнения механик даже начал заикаться.
Справившись с перчатками, он решительно направился к ближайшему зверю. Вольдемар вдруг понял, что Римель страшно боится. Он боится до дрожи в коленках, но старается не показать этого и преодолеть свой страх. И на участие в безумной атаке базы он согласился только потому, что пытался преодолеть свой страх и что-то доказать самому себе.
– Римель, стой! Вернись! Вернись, я приказываю!
Механик подчинился не сразу, но годами вбиваемая обязанность
– Я сам пойду.
На появление нового персонажа местный обитатель никак не отреагировал, но Вольдемар чувствовал его немигающий пристальный взгляд. Пройдя половину расстояния до рептилии, он остановился, инстинкт самосохранения уже истошно вопил об этом. Вольдемар стоял, крил-недомерок неподвижно лежал. Чтобы спровоцировать хищника, Дескин осторожно, не спуская с него глаз, поднял с песка небольшой камень и запустил им в рептилию. Этот бросок послужил спусковым крючком к дальнейшей цепи событий. Не успел камень оторваться от руки, как тварь бросилась в атаку. Эти пятнадцать метров до люка челнока растянулись в пятнадцать километров страха, топот когтистых лап стремительно настигал беглеца. Вольдемар рыбкой нырнул в люк, ободрал руки и чуть не приложился головой о противоположную переборку. Ему показалось, что зубы преследователя даже задели каблук правого ботинка, но последующий осмотр никаких следов на нем не выявил.
В ту же секунду сержант перешагнул через ноги Вольдемара и вылил жидкость из колбы на бугристую зеленую голову. Показалось, что все содержимое древнего парового котла устремилось наружу через аварийный клапан. Какое счастье, что громко кричать местный обитатель не мог. Не прекращая шипеть, он сделал несколько переворотов на песке, пытаясь сбросить с головы нечто, причинявшее ему сильнейшую боль. Он был королем местной фауны и не сталкивался еще с отпором, тем более с таким. Инстинкт подсказал ему необходимость укрыться в более привычной среде. В считаные секунды рептилия достигла воды, но и там жгучая боль не отпустила ее. Следом произошло событие, которое произвело глубокое впечатление на всех, за ним наблюдавших. Словно сговорившись, остальные твари быстро направились к бьющейся на мелководье туше и дружно начали рвать ее. Детки стремились ни в чем не отстать от взрослых.
Первым пришел в себя Вольдемар.
– Хватаем воду и продовольствие – и бегом отсюда.
– Куда?
Вольдемар ткнул пальцем на скалы, видневшиеся в километре от челнока. Когда, устав от быстрого бега и едва волоча ноги, а также запас воды и продуктов, четверка добралась до места, где из песка начинали расти серые камни, запыхавшийся Кемп сумел выдохнуть сильно интересовавший его вопрос:
– А по скалам они не лазят?
– Не должны, – высказал свое мнение Вольдемар, – слишком велики. И задние лапы с перепонками тоже этому не способствуют.
– А почему они на своего набросились? – это уже Яров.
– Инстинкт. Если бьется – значит, ранен, а раненый – это легкая добыча.
– Понятно, – протянул сержант. – А крепкая у него шкура! У человека руку за считаные секунды сжигает, а на этого целый литр вылили – только почернел. Хорошо, что я ему в глаз попал.
– Закончили
– Кажется, такого у нас еще нет.
Бак Кемп извлек из прибрежного ила какой-то местный хвощ и разве что только не обнюхал его. Затем протянул его сержанту Ярову. Воспользовавшись паузой, сержант снял ботинки и сейчас блаженствовал, опустив босые ноги в воду ручья. Он без интереса, мельком взглянул на растение и поморщился:
– Да есть уже.
– Нет, точно нет, – запротестовал Бак.
– Ну, оставь, – нехотя согласился сержант, – в лагере разберемся.
Кемп аккуратно спрятал трофей и обеспокоенно уставился на ноги Ярова, опущенные в воду.
– Слушай, сержант, а не из этого ли ручья мы воду набираем?
– Из этого, – подтвердил сержант.
– Ниже по течению?
– Ниже.
– А если сейчас Римель воду берет?
– Маловероятно.
Кемп еще раз посмотрел на ноги сержанта.
– На всякий случай я сегодня ужинать не буду.
– Как хочешь, остальным больше достанется, – философски заметил сержант. – Ты лучше вспомни, как сам от птичьего дерьма отмывался.
Когда Бак впервые полез на скалы за яйцами местных чаек, испуганная стая дружно взмыла в воздух, не менее дружно облегчив взлет прямо на ползущего по почти отвесной скале Кемпа. Тогда вместо свежих яиц всем пришлось давиться остатками пищевых рационов, а он с трудом отмыл голову от липкой вонючей субстанции. На всей планете не было ни одного куска мыла.
– Там был естественный продукт жизнедеятельности местных обитателей, а твой пот можно сразу в топливный бак лить, мощность двигателя тут же увеличивается.
– Отстань.
Сержант вынул ноги из воды и положил для быстрейшей сушки на солнечное пятно, пробившееся через кроны деревьев. Однако долго молчать, когда нет никакого другого дела, Бак не мог.
– А зачем мы вообще всем этим занимаемся?
– Чем этим? – уточнил сержант.
– Ну, камушки, травку собираем, птичек фотографируем, зверюшек. Какого черта Дескин нас по лесам и всяким горам гоняет? Мы же не натуралисты.
Яров сочувственно посмотрел на напарника:
– Ты радуйся, что травку собираешь. У меня бы вы сейчас плац ломами подметали.
– Какой плац? – не понял Кемп.
– Который бы вы сначала построили, – пояснил сержант, – а потом подметали. Кто самый главный враг военнослужащего?
– Кто?
– Свободное время. Поэтому каждый командир развлекает своих подчиненных как умеет. Мне, кроме строевой подготовки, ничего в голову не пришло. Лейтенант более осмысленное занятие придумал. Это для нас – камни, травка, а для какого-нибудь яйцеголового – диссертация. Понял?
– Понял, – не очень радостно подтвердил Кемп.
Яров решил, что ноги достаточно высохли, и начал обувать ботинки.
– Тогда вставай. В лагерь нужно до темноты успеть.
К их удивлению, лагерь оказался пуст, а ужин не приготовлен. Судя по почти потухшим углям костра, Дескин и Римель покинули лагерь несколько часов назад, прихватив с собой второе мачете. Все остальные вещи лежали на своих местах, то есть уходили они без спешки.
– Ну и где они? – удивился Кемп. – Где их искать?