Возвращение русской гейши
Шрифт:
Так звали одного моего японского друга, с которым я познакомилась в Токио.
— Ну, вы так и будете во дворе стоять? — спросил отец.
Он закрыл гараж и шел к нам.
— Ох, чего это я! — тут же захлопотала бабушка. — Милости просим!
В доме ничего не изменилось. Из маленькой веранды, густо оплетенной плющом, заставленной внутри какими-то сундуками, корзинами, мешками, я вошла в довольно большую комнату, которую бабушка использовала как столовую, когда собиралось много гостей. Слева от входа была дверь в гостиную, а из нее можно было попасть в маленькую спальню. Справа в углу столовой находилась большая
— Ага! — рассмеялась бабушка. — Танюшка, как кошка, сразу на свое место. Только оно Тимофеем занято, так что сами договаривайтесь.
Я погладила незнакомого мне огромного рыжего и невозмутимого кота, важно лежащего на одной из подушечек, заполняющих топчан. Он глянул на меня круглыми зелеными глазами и не шевельнулся. Только кончик пушистого хвоста слегка дрогнул, но Тимофею было, видимо, лень шевелить даже хвостом. Он положил крупную голову на вытянутые лапы и, вздохнув, прикрыл глаза.
— Ничего, нам тут места и двоим хватит, — улыбнулась я, почесывая его за ушами.
— Баня готова, — сказал дед, заглянувший в этот момент в столовую.
— Я — первая! — тут же обрадовалась я.
Мне нравилось париться в самый жар.
Когда я, закутанная в махровый халат, влажная и разморенная, зашла в кухню, бабушка сразу подала мне горячий чай. Я, не торопясь, выпила чашку и пошла в гостиную. Дед сидел на диване.
— Деда, а ты не пойдешь в баню? — спросила я, усаживаясь рядом.
— Попозже ополоснусь. Мы с бабкой вчера мылись, — сказал он, улыбнувшись. — Не думали, что вы решите так быстро приехать. Как поживаешь, Танечка? — спросил он, заглядывая мне в глаза.
— Замечательно, — ответила я, улыбаясь в ответ и не сводя глаз с маленькой длинноносой фигурки, стоящей в шкафчике между чайными чашками из парадного сервиза.
Сколько я себя помнила, эта керамическая фигурка всегда здесь стояла. И я в детстве часто брала ее и играла, как с куклой. Меня забавляла хитро улыбающаяся физиономия и длинный, как у Буратино, но довольно толстый нос. И вдруг я поняла, что фигурка имеет раскосые глаза и испещрена узорами, похожими на иероглифы. Я встала и взяла ее.
— Вспомнила свою любимую игрушку? — спросил дед и улыбнулся одними глазами.
— Дед, а это вообще кто? — с легким удивлением поинтересовалась я.
— Твоя любимая игрушка, — спокойно ответил он.
Я промолчала. Дед после паузы сказал:
— Это тэнгу, один из низших духов, типа русского лешего.
— Вот как? — еще больше удивилась я.
— Точное название — коноха-тэнгу. А есть еще карасу-тэнгу. Они изображаются в виде человека-ворона. У них голова ворона, тело покрыто перьями, а вместо пальцев рук и ног — когти. В Японии тэнгу считаются проказливыми и часто вмешивающимися в дела людей. И они непременные персонажи многих легенд и преданий.
— Кто бы мог подумать! — пробормотала я, с интересом изучая такую привычную на вид
— Она всегда была при мне. Привез из дома, — нехотя сказал дед.
— А как тебя зовут? — продолжила я расспросы.
— Таня! — засмеялся он. — Ты что, забыла?
— По-настоящему, — серьезно сказала я. — Ты ведь японец! Да, кстати, я тебе кимоно привезла!
Я вскочила и быстро пошла в столовую. Достав пакеты, вначале отправилась на кухню. Бабушка резала помидоры для салата и, увидев меня, заулыбалась.
— Помогать пришла? Да ты еще не остыла, Танюша! Вон, волосы мокрые.
— Это тебе, бабуля, — сказала я, доставая из упаковки бусы из бирюзы.
— Боже мой! — восхитилась она, быстро вытирая руки фартуком. — Да куда же я такую красоту смогу надеть?
— Да куда захочешь! — рассмеялась я. — Пойду деду отдам подарок.
Я вернулась в гостиную и протянула деду кимоно. Он встал и осторожно развернул его.
Я купила его, когда жила в Токио, просто так, потому что оно мне понравилось. Оно показалось мне воплощением стиля ваби — безыскусной простоты. Кимоно было из тончайшего хлопка черного цвета. И только на спине и полочках был вышит иероглиф «Дзэн». Как объяснили мне в магазине, этот иероглиф был выполнен мастером каллиграфии Сёдо. Когда я вернулась, то решила подарить его отцу, но он только посмеялся, сказав, что халаты никогда в жизни не носил, даже банные. Помню, я внимательно посмотрела на его круглое простоватое лицо с серыми глазами и широким немного вздернутым носом и поняла, что в кимоно он будет выглядеть нелепо. Отец разительно походил на свою мать, бабушку Шуру, полную светлоглазую и русоволосую русскую женщину. Видимо, все японские черты, перескочив через поколение, передались исключительно мне.
Я увидела, как дед надевает кимоно и ловко завязывает пояс. Его глаза светились радостью, словно я доставила ему необычайное удовольствие. И оно выглядело на нем изумительно и гармонично, словно вторая кожа.
— Ох, ох! — громко сказала бабушка, входя в гостиную уже в бирюзовых бусах. — Дед у нас всегда франтом был, сколько его помню!
— Но ведь, правда, красиво, — улыбнулась я.
— Да, этот халат, Митя, тебе к лицу, — засмеялась бабушка. — Только где ты его носить будешь?
— Была бы красота, а место ей всегда найдется, — ответил он, снимая кимоно.
— Сыну-то не покажешься? — поинтересовалась бабушка.
— Это для меня, а не для демонстрации, — спокойно ответил дед, аккуратно сворачивая кимоно и подавая его бабушке. — Убери в шкаф.
Она молча взяла и пошла в спальню. Я видела, что дед с трудом скрывает радость. Его красиво изогнутые губы беспрестанно улыбались.
— Знаешь, — заметила я после паузы, — в этом кимоно как-то странно называть тебя Митей.
— Митя — мое второе имя, которое я взял, когда оказался в этой стране, — спокойно проговорил дед. — Родители назвали меня Такидзи. Таки — «много радости», а дзи — приставка, обозначающая в именах «второй сын». — Он замолчал, потом еле слышно сказал: — Я был матросом на корабле в эскадре адмирала Ямамоти. Наш корабль подбили, я попал на остров Итуруп в ужасном состоянии. Сколько же там было крыс! Все еще помню, что они шныряли повсюду, а в бараке, в котором я лежал, они бегали среди бела дня. И я помню только крыс.