Возвращение с края ночи
Шрифт:
«Атака тьмы и пустоты!» — вспомнил Воронков фразу откуда-то. [9] Он внутренне содрогнулся от грандиозности зрелища. Так что и не думал вспоминать, откуда всплыли слова, столь удачно символизирующие образ происходящего. Образ — отображение в сознании, а не суть — которая оставалась неясной. А еще вспомнилась поразившая в детстве воображение неотвратимая катастрофа на Далекой Радуге.
— Полный улет… — пробормотал Сашка, глядя вниз через иллюминатор.
9
Очевидно,
Ганфайтер обернулся и посмотрел на него с неподдельным удивлением.
— Именно и непременно улет, — сказал он, явно смакуя чеканность формулировки, — причем абсолютно полный. С выходом из всех приложений и закрытием программы. К сожалению, без сохранения данных.
— Вот теперь точно не понял, — сказал Воронков.
Ганфайтер посмотрел на него так, словно впервые видел, и вздохнул. Показалось, что он скажет сейчас: «Ты знаешь, что в мире существует ДОБРО и ЗЛО… Хотя откуда тебе знать…»
Что-то в этом роде.
Но тот сказал:
— Я бы объяснил тебе кое-что, но времени теперь уже совсем нет.
— На что нет времени? — не понял Сашка.
— Да ни на что. У нас немного шансов убраться отсюда. И мы все их должны использовать. У этой реальности не осталось времени. Вот что. — И с этими словами он достал какой-то замысловатый инструмент.
Он подступился к двери, которая со всей очевидностью вела в кабину летательного аппарата. Что-то он там делал некоторое время, непонятно что, так как замка и ручки в двери Сашка не заметил, потом отшагнул назад, и дверь отодвинулась в сторону.
Как-то логично было, что дверь отъедет в сторону. Так и должно было быть. Ожидаемо, короче.
— За мной, — сказал ганфайтер, и они вошли в небольшое овальное помещение, в котором стояли два кресла перед большим овальным окном.
— А где тут рулить? — усмехнулся Сашка, потому что никаких пультов управления не было и в помине.
— А на кой ляд тут рулить? Так… Тебе — налево, мне — направо. Стоп! Отставить. Наоборот.
Они сели в кресла. Сашка в правое, а его попутчик в левое.
— Собаку на руки возьми. Да поживее, — продолжал распоряжаться ганфайтер.
Сашка подозвал Джоя и, вцепившись в шерсть, втащил его на колени. Пес сопротивления не оказал.
Через ветровое стекло было видно, сколь стройно движутся вокруг аппараты и как уже близко накатилась таинственная буря «тьмы и пустоты».
Но здесь она поубавила прыти, словно поток, прорвавший плотину, растекающийся по долине, словно полчища, разлетевшиеся в бескрайнем оперативном просторе.
Однако пожирание реальности продолжилось, и вскоре под ними во весь простор было только колыхающееся клубящееся море непонятно чего, как будто сливки, вылитые в чай.
И
И когда буря внизу пронеслась и совсем угасала, то все изменилось стремительно.
То есть не изменилось — исчезло.
Был пузырь фосфоресцирующего неба и аппараты в нем, еще движущиеся по своим невидимым «проволочкам», и ничего внизу, ничего вверху.
И Джой перестал давить на колени своей собачьей массой. Стал невесомым.
Аппарат качнулся и начал бы «стремительно терять высоту», если бы еще сохранялось понятие о высоте. Но буря слизнула все. ВСЕ — напрочь.
Оставался только пузырь неба и аппараты в нем. В НИГДЕ и в НИКОГДА висел огрызок неба и стайка никчемных серебряных птичек с нелепыми крылышками. Но и летающие огурцы уже не сохраняли траекторий. Они начали валиться в кучу со своих незримых спиральных курсов.
Сашка судорожно сглотнул.
— Капут, — припечатал ганфайтер. — Что тебе сказать? Здесь уже поздно было спасать и защищать. Некого и нечего. А вот если бы дальше пошло… Совсем беда. А могло, вестимо. Уж и варианты все вышли. Кабы не ты — mission failed. Так что расстаемся мы в полной сатисфакции. Ты помог мне… Я тебе.
Нервы у Сашки звенели как струны в ожидании полной погибели или же спасения, но тут изумление пересилило.
— Я помог? Да чем же? — не сдержался он.
— Тем, что появился, — мрачно усмехнулся ганфайтер, безотрывно следя за обстановкой снаружи. — Только ты этим не обольщайся. Раз повезет, другой, а то и… Здесь все совпало удачно. А где-нибудь бы еще, глядишь, совсем наоборот. Потому направление я сейчас дам, дальше — сам смотри. Ну что еще тебе сказать? Удачи, приятель! Быстрой и прямой тропы. Может, и пересечемся еще.
Последнее, что увидел Воронков, — это как прямо на него, целя в лицо своим круглым свиным рыльцем с серебристой модерновой решеткой (радиатора!?), несется аппарат с пустой кабиной.
Краем глаза он заметил и то, что под правой рукой ганфайтера, между сиденьями, возникли два рычага внушительных пропорций. Ганфайтер сгреб их в кулак, с трудом обхватив блестящие шеи могучей рукой, и с усилием рванул на себя.
— Держись! — крикнул он.
Воронкову показалось, что в потолке открылся люк и его выстрелило — катапультировало туда, в люк и в ничто, потому что ничего уже не было в этом мире вовсе.
Но про люк, может, и показалось.
Как же — известное дело, — люки, глюки…
Полет был недолгим. Кресло описало короткую дугу и плюхнулось в воду.
Джой вырвался из рук и поплыл к ближайшей кочке…
Кстати, о кочках!
В полете еще не пришедший в себя Воронков заметил зеркало воды, с частыми плоскими островками на нем.
Хорошо, что не пристегнулся! Плавучесть кресла оказалась нулевой. Или, скорее, даже отрицательной. Впрочем, о наличии каких-либо пристяжных ремней он ничего не мог сказать. Похоже, их и не было. Да и вообще все произошло очень быстро.