Возвращение Сэмюэля Лейка
Шрифт:
– Против. Конечно же, против. – И добавил: – Но разрешаю, для вашего же спокойствия. – Он сделал широкий жест: – Пожалуйста. – И участливо спросил: – Как зовут вашу дочку?
– Сван, – ответил Сэмюэль. – Ее зовут Сван.
Рас сложил руки рупором и крикнул:
– Сван! Ты здесь, Сван? Тебя родители ищут, Сван!
Сэмюэль тоже закричал во весь голос:
– Сван!!! Слышишь меня, Сван? Сва-а-а-а-ан!
Никто, разумеется, не откликнулся.
Но Сван слышала. Слышала оба голоса и приподнялась, натянув веревки, и пыталась
Но мелькнула страшная догадка. Раньше. Раньше Бог его хранил. Хранил, а теперь оставил, и хоть папа по-прежнему полагается на Господа, но дела ему больше не удаются.
Рас Белинджер пожал плечами и продолжал чистить лошадей.
Его беспечность лишь укрепила подозрения Сэмюэля: Сван где-то здесь. Он метался по двору как безумный, вновь и вновь звал ее по имени – звал и высматривал хоть что-то, хоть что-то. В конюшне. В амбаре. В кладовой для упряжи. В кормовом загоне. В незапертом сарае. Под домом. Даже в дом зашел и бегал из комнаты в комнату. Никого, никого, никого.
Сердце рвалось на части. Неужели не найдет?
Он встал посреди двора, окинул взглядом край леса. Оглянулся на Раса Белинджера, который невозмутимо расчесывал кобыле гриву. И наконец – туда, куда до сих пор не обращал взгляда. В небеса.
– Бо-о-о-о-о-о-ог! – возопил он. – Бо-о-о-о-о-о-о-о-ог!
Он воздел руки к небу, будто пытаясь его сорвать, и взревел:
– Ты меня слышишь. Бог? Это Сэмюэль! Сэм Лейк! Ты меня узнал. Бог! Это же я!
Рас Белинджер развернулся, уставился на Сэмюэля. Ходили слухи, что святой отец лишился рассудка, – вот вам и доказательство. Хотелось крикнуть в ответ безумцу: «Бог тебя не слыыы-шииииит!»
А в чулане было слышно. Сван слышала все. Слышала, как отец воззвал к Богу и как Бог ответил. Бог ответил быстро, но тихо – топотом крохотных лапок, еле слышным, и вскоре этот звук заглушил все кругом, но Сван больше ничего и не было надо. Ничего на свете. Слаще звука и представить нельзя. Ее будто окутал шуршащий бархат. Бархат касался ее кожи, ласкал, облегчал боль – может быть, даже залечивал раны.
Сван ни за что бы не подумала, что можно так обрадоваться мышам.
Глава 39
Сэмюэль посреди двора махал руками и объяснялся с Богом.
– Я твой! Твой, Господи! Но и Ты тоже мой! Ты надавал мне обещаний, и я поверил всем до одного! А теперь призываю, сдержи их!
Рас вышел из загона и крикнул:
– Езжайте домой, святой отец! Езжайте да посмотрите, не вернулась ли она. Спорим на миллион, что вернулась!
Но Сэмюэль не слушал.
– Я ловлю Тебя на слове, Господи! Я здесь! Я! Сэм Лейк! Я жду! Стою и жду! И не уйду, пока Ты не ответишь!
И вдруг зазвенел колокольчик. Колокольчик! Забренчал, зазвякал так, что разбудил бы и мертвого. А следом хрипло, по-утиному, закрякал манок.
Сэмюэль
– Сван! – радостно крикнул Сэмюэль и кинулся на звук, самый желанный на свете.
Рас замер в испуге. Очнувшись, сдернул с забора кнут и бросился следом. Сэмюэль услышал свист и развернулся в долю секунды, точно кнут в воздухе. Человеку не дано двигаться так быстро, но Сэм Лейк взвился в воздух – да, в воздух, высоко-высоко. Взлетел. Люди не летают, но он взлетел. Позже он вспоминал свой полет. Кнут не задел его, а Рас развернулся и рванул наутек. Сэмюэль нагнал его. Они рухнули на землю: Рас – ничком, извиваясь и корчась, а Сэмюэль навалился сверху, пригвоздил к земле.
– Пусти меня лучше, святой отец, – прошипел Рас. Уверенности в нем поубавилось, но запала для угроз еще хватало.
Сэмюэль дико озирался, пытаясь сообразить, где он. И видел лишь ферму, загоны с голодными лошадьми – животные нетерпеливо роют копытами землю, просятся в кормовой загон.
И вдруг взгляд его наткнулся на резкую границу между зеленым и бурым – между голой, утоптанной землей в загоне и пышной травой за забором, и в один миг он отчетливо разглядел все до последней травинки, особенно темную, густую зелень, что выделялась на фоне остальной, предательски тянулась от кормового загона к лесу.
Трава на границе отстойника.
Сэмюэль зажмурился, и картина предстала перед ним целиком. Он услышал, как кони бьют копытами, все громче и громче, конский топот громом отдавался в ушах. И все понял. Понял, как Рас все подготовил. Как задумал убить Сван и сделать так, чтобы тело не нашли. Чтобы нечего было искать.
Не помня себя от ярости, Сэмюэль правой рукой поддел подбородок Белинджера и свернул на сторону, а левой схватил его за горло.
– Вы чего, святой отец? – прохрипел Рас, пытаясь расцепить пальцы Сэмюэля. – Божий человек, как у вас только рука поднимается?
Сэмюэль рванул подбородок Белинджера вверх, а второй рукой сильнее сдавил ему горло и сжимал до тех пор, пока не раздался хруст. Если Рас Белинджер и кричал, то Сэм Лейк не слышал криков.
Чулан он обнаружил не сразу. Чулана словно и вовсе не было. Не существовало. Он был встроен между амбаром и кладовой для упряжи, настоящая мертвая зона. Без входа. Если зайти в амбар и оглядеться, то ничего не увидишь, одни мешки с кормом. Груда мешков, за ними – стена, а за стеной – как будто кладовая. И ничего больше.
Но именно оттуда и неслись звуки. Звон колокольчика. А потом и голос Сван – она звала его. Сэмюэль раскидал в стороны пятидесятифунтовые мешки и нашел наконец то, что искал.
Даже не дверь, а часть стены. Панель, которую нелегко увидеть, но если увидел, то снять не составит труда. В кладовой, под грудой инструментов, попался увесистый ломик.
Сэмюэль выломал панель и ступил во мрак. Было темно, как в могиле, и Сэмюэль не мог разглядеть ни веревок, ни лоскутов, ни холщового мешка. Все это валялось на полу, изгрызенное в клочки. Он не увидел даже Сван, но они отыскали друг друга впотьмах.