Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник)
Шрифт:
– Он говорит правду, – сказал Каррутерс.
– Ну, хорошо, вы приехали вдвоем. Его преподобие – продукт местного изготовления. В Южной Африке вы познакомились с Ральфом Смитом. Вам стало известно, что долго он не проживет и богатство его перейдет к его племяннице. Что на это скажете, а?
Каррутерс молча кивнул, а Вильямсон выругался.
– Она, несомненно, была его ближайшей родственницей, а вы знали, что умирающий старик завещания не оставит.
– Он не умел ни читать, ни писать, – добавил Каррутерс.
– Поэтому вы вдвоем приехали в Англию и нашли девушку. Ваш замысел заключался в том, чтобы один из вас женился на ней, а потом отдал часть добычи второму. По какой-то причине на роль мужа был выбран Вудли. Почему?
– Мы, когда сюда плыли, разыграли ее в карты. Он выиграл.
– Понятно. Вы заманили девушку к себе,
– Да! Черт возьми, я чуть с ума не сошел!
– Произошла ссора. Вудли покинул ваш дом и начал строить собственные планы.
– По-моему, Вильямсон, этот джентльмен и так все знает, – невесело усмехнулся Каррутерс. – Да, мы повздорили, он ударил меня. Но теперь-то мы с ним квиты. Потом он на какое-то время пропал и, наверное, тогда и познакомился с этим бывшим святым отцом. Я узнал, что они вдвоем сняли этот дом, как раз рядом с дорогой, по которой она ездила на станцию в Фарнем, и стал присматривать за ней, так как понимал, что они что-то задумали. Пару раз я встречался с ними, но лишь затем, чтобы разведать, что у них на уме. Два дня назад Вудли явился ко мне с этой телеграммой, так я узнал, что Ральф Смит умер. Вудли спросил, собираюсь ли я соблюсти условия договора. Я ответил, что нет. Тогда он спросил, не хочу ли я сам жениться на девушке и отдать ему его долю. Я сказал, что был бы рад, да только она не согласится выходить за меня. Он сказал: «Ничего, давай сначала выдадим ее замуж, а через недельку она, глядишь, и по-другому на нас посмотрит». Но на это я ответил, что не допущу насилия. Тогда этот подлец пришел в ярость. Он поклялся, что все равно сделает ее своей, и ушел. В эту субботу она должна была уезжать. Я специально заказал пролетку чтобы она могла в безопасности добраться до станции, но на душе у меня было так неспокойно, что я все равно поехал за ней на велосипеде. Увы, она выехала чуть раньше, чем я думал, поэтому, прежде чем я успел ее настичь, худшее произошло. Это я понял в ту секунду, когда увидел вас, джентльмены, в ее пролетке.
Холмс встал и швырнул окурок за каминную решетку.
– Ватсон, я тоже показал себя не с лучшей стороны, – сказал он. – Я должен был обо всем догадаться еще тогда, когда вы упомянули, что велосипедист, как вам показалось, поправлял галстук в придорожных кустах. Впрочем, можно себя поздравить с завершением весьма интересного и в некоторой степени уникального дела. Я вижу, к дому направляются трое местных полицейских. Ага, и юный конюх с ними, значит, к счастью, ни он, ни наша юная клиентка сильно не пострадали в результате этого приключения. Я думаю, Ватсон, вам следует осмотреть мисс Смит. Если она уже достаточно пришла в себя, скажите ей, что мы будем рады проводить ее домой к матери. Если вы решите, что она еще не вполне поправилась, пожалуй, можно намекнуть ей, что мы дадим телеграмму одному молодому электротехнику в Ковентри, и, думаю, это ускорит выздоровление. Что касается вас, мистер Каррутерс, мне кажется, вы искренне пытались предотвратить зло и спасти девушку. Вот моя карточка, сэр. Если на суде мои показания смогут как-то помочь вам, обращайтесь.
Читатель уже, вероятно, заметил, что беспрестанная круговерть событий, в которой мы с Холмсом жили в то время, часто не оставляла мне времени заканчивать свои очерки должным образом и сообщать те подробности, которые могут его интересовать. За каждым делом сразу же следовало новое, и после развязки люди, с которыми нас сводила судьба, навсегда уходили из нашей суматошной жизни. Однако в самом конце своих рукописей, касающихся дела одинокой велосипедистки, я обнаружил короткую приписку, в которой сообщалось, что мисс Вайолет Смит действительно унаследовала большое состояние и вышла замуж за Сирила Мортона, совладельца известной в Вестминстере электротехнической компании «Мортон энд Кеннеди». Вильямсон и Вудли были осуждены за насильственное похищение и нападение с нанесением телесных повреждений. Первый получил семь лет, второй – десять. О судьбе Каррутерса записей у меня нет, но я уверен, что к его выстрелу из револьвера суд отнесся снисходительно, поскольку Вудли считался опаснейшим преступником, и, думаю, несколько месяцев заключения должны были вполне удовлетворить правосудие.
Происшествие
Наша небольшая квартира на Бейкер-стрит видела немало эффектных появлений и драматических уходов, но я не могу вспомнить ничего более неожиданного и удивительного, чем первое явление Торникрофта Хакстейбла, магистра гуманитарных наук, доктора философии и т. д. и т. п. Его визитная карточка, которая казалась слишком маленькой для столь внушительного списка ученых степеней и званий, опередила своего хозяина лишь на несколько секунд. А потом появился он сам: огромный, важный и преисполненный чувства собственного достоинства – воплощенная солидность. Однако первое, что он сделал, как только за ним закрылась дверь, это, пошатываясь, подошел к столу и, не проронив ни звука, рухнул на пол. Могучее тело распростерлось ничком на медвежьей шкуре перед камином и замерло, не подавая признаков жизни.
40
(The Adventure of the Priory School)
Первая публикация – в «Кольерс уикли», январь 1904 г.; затем – в «Стрэнд мэгэзин», февраль 1904 г.
Мы вскочили на ноги и несколько секунд, онемев от удивления, смотрели на этого кита, выброшенного на наш берег одним из штормов, бушующих в безбрежном океане человеческих жизней. Очнувшись, Холмс схватил с дивана подушку и подсунул ему под голову, а я бросился за бренди. Сеть морщин на полном бледном лице, свинцовые мешки под глазами, печально опущенные уголки вялых губ, щетина на скулах – все говорило о том, что последнее время жизнь его была наполнена тревогой и волнением. Несвежие воротничок и рубашка свидетельствовали о долгой поездке. Волосы на большой красиво очерченной голове были всклокочены. Перед нами лежал человек, сраженный каким-то несчастьем.
– Что с ним, Ватсон? – спросил Холмс.
– Полное истощение сил… Возможно, от голода или переутомления, – сказал я, нащупывая нитевидный пульс {41} , там, где жизнь еще билась слабым тоненьким ручейком.
– Обратный билет до Мэклтона. Это север Англии, – Холмс достал билет из кармашка для часов на его жилете. – Сейчас еще нет двенадцати. Видно, он выехал очень рано.
Морщинистые веки нашего гостя задрожали и приоткрылись. На нас уставилась пара бессмысленных серых глаз. В следующую секунду мужчина стал неуклюже подниматься, весь красный от стыда.
41
…нитевидный пульс… – Слабый, с трудом определяющийся пульс, наблюдается при шоке, обмороке, острой сердечной недостаточности, больших кровопотерях и т. п.
– Простите меня за эту слабость, мистер Холмс. Я в последнее время вымотался. Благодарю вас. Если у вас найдется стакан молока и печенье, мне наверняка станет лучше. Я лично приехал к вам специально, чтобы быть уверенным, что вы поедете вместе со мной. Я побоялся, что никакая телеграмма не сможет убедить вас в исключительной неотложности дела.
– Как только вы полностью придете в себя…
– Я уже снова прекрасно себя чувствую. Даже не понимаю, почему это я так расклеился. Мистер Холмс, мне очень нужно, чтобы вы поехали со мной в Мэклтон ближайшим поездом.
Мой друг покачал головой.
– Мой коллега доктор Ватсон подтвердит, что сейчас мы крайне заняты. Я веду дело о документах Ферьера, потом будет суд по убийству Абергавенни, так что в настоящее время только очень важное дело может заставить меня уехать из Лондона.
– Важное? – всплеснул руками наш посетитель. – Вы что, ничего не слышали о похищении единственного сына герцога Холдернесса?
– Как! Вы имеете в виду бывшего члена кабинета министров?
– Да, да! Мы сделали все, чтобы это не попало в газеты, но во вчерашней вечерней «Глоуб» {42} появились слухи. Я думал, вы об этом уже знаете.
42
…«Глоуб»… – Лондонская газета. Основана в 1803 г.; в 1921-м слилась с «Пэлл-Мэлл Гэзетт».