Возвращение танцмейстера

Манкелль Хеннинг

Часы пробили половину какого-то. Он посмотрел – полшестого утра. Он пробыл без сознания дольше, чем он думал. На столе стояла бутылка коньяку, стакана не было. Херейра сделал глоток из бутылки и посмотрел на Стефана:

– Какой приговор я могу получить?

– Не знаю. Это решает суд.

Херейра горько покачал головой.

– Никто не поймет, – сказал он. – В вашей стране есть смертная казнь?

– Нет.

Он сделал еще глоток и, покачнувшись, поставил бутылку на стол. Он пьян, подумал Стефан. Движения

неуверенные.

– Есть еще один человек, с кем мне хотелось бы поговорить, – снова сказал Херейра. – Я хотел бы объяснить его дочери по имени Вероника, почему я убил ее отца. Мне Стакфорд написал, что у него есть дочь. Может быть, есть и еще дети? Но я хочу поговорить с дочерью. Она, наверное, приехала на похороны отца?

– Похороны сегодня.

Фернандо Херейра вздрогнул:

– Сегодня?

– Сын тоже приехал. Сегодня, в одиннадцать часов.

Стало тихо. Фернандо Херейра разглядывал свои руки.

– Я в состоянии говорить только с ней, – сказал он наконец. – Потом она может пересказывать это кому захочет. Я должен рассказать ей, почему я это сделал.

Стефан понял, что ему подворачивается возможность.

– Вероника Молин понятия не имела, что ее отец – нацист. Она этим потрясена. Думаю, если вы ей расскажете то же самое, что рассказали мне, она поймет.

– В моем рассказе каждое слово – правда.

Он снова глотнул из бутылки.

– Вопрос только, дадите ли вы мне время на это. Что вы скажете, если я вас сейчас отпущу и попрошу устроить мою встречу с ней? Дадите вы мне это время, прежде чем меня арестовать?

– Откуда я знаю, что вы не поступите с ней так же, как с отцом?

– Вы этого не можете знать. Но она же не убивала моего отца!

– На меня же вы напали. Я его тоже не убивал.

– Это была необходимость. Я искренне сожалею.

– И как вы себе представляете наш уговор?

– Вы уходите. Я остаюсь здесь. Скоро шесть часов. Вы поговорите с Вероникой Молин, расскажете, где меня найти. После ее ухода вы и другие можете входить и арестовывать меня. Я понял, что домой мне вернуться не удастся. Я останусь здесь и умру в тюрьме.

Он задумался и, казалось, забыл, где он находится. Говорил он искренне или нет? Стефан знал, что принять его слова на веру он не может.

– Я не могу допустить, чтобы Вероника встречалась с вами наедине.

– Почему?

– Вы уже доказали, что способны на насилие. Ваше желание неразумно.

– Я не трону ее пальцем. Я должен поговорить с ней.

Он внезапно грохнул кулаком по столу.

Стефану вновь стало страшно.

– А что будет, если я скажу «нет»?

Херейра долго смотрел на него, прежде чем ответить:

– Я считал себя всю жизнь совершенно мирным человеком. И, как видите, оказалось, что я способен на убийство. Я и сам не знаю, что я сделаю. Может быть, убью вас. А может быть, не убью.

Стефан прекрасно понимал,

что он не может выполнить желание Херейры. Но он также прекрасно понимал, что если быстро не придумает какую-нибудь альтернативу, которая удовлетворила бы Херейру, может случиться все, что угодно.

– Я дам вам время, о котором вы просите. Но вы будете говорить с ней по телефону.

Стефан заметил, как блеснули глаза Херейры. Он был измучен, но далеко еще не сдался.

– Я и так делаю очень много, – продолжил Стефан. – Я даю вам время и даю возможность поговорить с ней по телефону. Вы прекрасно понимаете, что, как полицейский, я не имею права это делать.

– Могу я вам верить?

– А у вас есть выбор?

Херейра сомневался. Потом он поднялся и разрезал липкую ленту, которой Стефан был примотан к стулу.

– Мы должны верить друг другу, – сказал он. – Других возможностей нет.

У Стефана закружилась голова, пока он шел к дверям. Ноги затекли, шея болела.

– Я жду ее звонка, – сказал Херейра. – Разговор займет, я думаю, час. Потом можете рассказать своим, где меня найти.

Стефан перешел мост.

Уходя, он записал на бумажке телефон Эльзы Берггрен. Он остановился на мосту, как раз на том месте, где аквалангисты через несколько часов начнут искать оружие на дне. Несмотря на слабость, он пытался сосредоточиться. Фернандо Херейра совершил убийство. Но в нем было что-то умоляющее, что-то пронзительно-достоверное, когда он просил Стефана дать ему возможность поговорить с дочерью убитого им человека. Он хочет попытаться заставить ее понять, молить ее о прощении. Он так и не знал, остались ли Вероника с братом в Эстерсунде или вернулись накануне вечером в Свег. Тогда он будет вынужден обзванивать гостиницы, чтобы ее найти.

Он вошел в гостиницу в половине седьмого и сразу постучал в дверь Вероники Молин. Она открыла так резко, что чуть не сшибла его с ног. Она была уже одета. В глубине комнаты светился экран компьютера.

– Я должен с тобой поговорить. Я понимаю, что еще очень рано. Я думал, что вы с братом остались в Эстерсунде из-за снега.

– Брат так и не приехал.

– Почему?

– Он позвонил, что передумал. Он не хочет присутствовать на похоронах. Я вернулась в Свег поздно вечером. А что за спешка?

Стефан пошел в вестибюль. Она последовала за ним. Они сели, и он без утайки рассказал ей, что произошло ночью и что убийца ее отца, Фернандо Херейра, ждет ее звонка в доме Эльзы Берггрен, чтобы поговорить с ней в надежде, что она поймет и простит его.

– Он хотел встретиться с тобой, – закончил Стефан. – Но на это я пойти не мог.

– Я не боюсь, – сказала она, подумав секунду. – Но конечно, я бы туда не пошла. Кто-нибудь еще об этом знает?

– Никто.

– А твои коллеги?

– Никто.