Возвращение танцмейстера
Шрифт:
– Она что-то такое вам сказала, что вам показалось, что она задается?
– Нет, вроде бы нет, но я это чувствую. Она смотрела на меня сверху вниз.
– Потому что вы приходили убираться?
– Вот именно.
Джузеппе кивнул.
– Замечательные булочки, – сказал он. – Мы слушаем.
Ханна Тунберг продолжала курить, не замечая, что сыплет пепел на юбку.
– Этой весной, – продолжала она. – В конце апреля, кажется. Я пришла к нему с уборкой, а его нет. Я подумала – странно, мы же договорились на это
Джузеппе поднял руку и прервал ее:
– А так всегда было? Вы каждый раз заранее договаривались?
– Всегда. Он всегда хотел знать точно, когда я приду.
Джузеппе кивком попросил ее продолжать.
– Так вот, его не было. Я и не знала, что делать. Но я точно знаю, что не перепутала день или там час. Я всегда записывала, на когда мы договорились.
– И что дальше?
– Я подождала, а его нет и нет. Там у него санки под окном стояли, я на них встала и заглянула в окно. А вдруг заболел? Но дома было пусто. Тогда я подумала про Авраама Андерссона – они иногда встречались.
Джузеппе вновь поднял руку:
– Откуда вы знаете?
– Герберт сам сказал. Говорит, я тут никого не знаю, кроме Эльзы, говорит, и Авраама.
– Рассказывайте.
– Я подумала, надо туда съездить, я же знала, где он живет. Муж ему как-то чинил смычок, он у меня на все руки, муж. Так я туда и поехала. Постучала в дверь. Долго ждала, пока он откроет.
Она раздавила окурок и тут же прикурила другую сигарету. Стефана начало подташнивать от дыма.
– Это уже после обеда было, – сказала она, – часа в три. А он не одет.
– Что, голый? – удивился Джузеппе.
– Я сказала – не одет. Я не сказала – голый. Был бы голый, я бы сказала – голый. Мне рассказывать или вы все время будете меня перебивать?
– Я возьму еще булочку и буду молчать, – пообещал Джузеппе. – Продолжайте.
– Брюки на нем были. А рубашки не было. И босой. Я спрашиваю, может, он знает, где Герберт. А он говорит – не знаю. И дверь норовит закрыть. Не хочет, чтобы я в дом входила. Я тут же поняла, где собака зарыта.
– Он был не один?
– Вот именно.
– А откуда вы знаете? Видели кого-то?
– Не в тот момент, но я все равно поняла. И пошла к своей машине. Она прямо рядом с воротами стояла. Смотрю – а за гаражом еще какая-то машина стоит. Это не Авраама машина, думаю.
– Почему вы так подумали?
– Сама не знаю. Иногда просто знаешь, и все. С вами такого не бывает?
– И что вы делали дальше?
– Я уже ключ в замок сунула, надо ехать, думаю, а тут гляжу в заднее зеркало – кто-то из дома выходит. Женщина. Как увидела, что я еще не уехала, – сразу в дом.
Джузеппе вытащил фотографию Катрин Андерссон и протянул ей. Она немедленно уронила на снимок пепел.
– Нет, – сказала Ханна. – Это была не она. Конечно, не так близко было, а потом, в зеркале много не увидишь, но это была не она.
– А кто?
Она
– Кто это был, как вы думаете?
– Эльза Берггрен. На сто процентов, правда, не ручаюсь.
– Почему?
– Все было очень быстро.
– Но вы же видели ее раньше. И все равно точно сказать не можете?
– Я ее видела-то, может, несколько секунд. Она вышла, заметила машину и сразу в дом юркнула.
– То есть она не хотела, чтобы ее видели?
Ханна Тунберг поглядела на него с удивлением:
– И что тут странного? Она в доме, где полуголый мужчина, да к тому же и не муж ей.
– Память работает как фотоаппарат, – сказал Джузеппе. – Видит человек что-то – и картинка уже в голове. Чтобы что-то ясно запомнить, необязательно долго смотреть.
– Но бывают и нерезкие снимки, правда?
– А почему вы раньше об этом не рассказывали?
– Вчера только вспомнила. Память у меня не то чтобы очень. Но я подумала – а вдруг это важно? Если только это Эльза Берггрен. У нее тогда, значит, не только с Молином, но и с Андерссоном были дела. И потом, если это и не она была, то уж точно не жена.
– Иными словами, вы не на сто процентов уверены, что это была Эльза Берггрен, но на все сто, что это не Катрин Андерссон?
– Точно так.
У нее опять начался приступ кашля. Она раздраженно придавила сигарету в пепельнице.
Потом перевела дыхание, приподнялась на стуле и ничком упала на пол. Кофейник перевернулся. Джузеппе вскочил в ту же секунду и перевернул ее на спину.
– Она не дышит, – крикнул он. – Звони в «Скорую».
Джузеппе начал делать искусственное дыхание, пока Стефан лихорадочно доставал телефон. Он потом вспоминал все происходящее, как в замедленной съемке. Джузеппе, прильнувший ко рту лежащей на полу женщины и пытающийся вдуть в нее жизнь, медленно поднимающаяся к потолку струйка дыма от непогасшей сигареты в пепельнице. «Скорая помощь» приехала через полчаса. К тому времени Джузеппе сдался. Ханна Тунберг была мертва. Он пошел в кухню и прополоскал рот. Стефан подумал, что он много раз видел мертвых – дорожные происшествия, самоубийства, убийства… Но сейчас он в первый раз осознал, как близка смерть. Только что она держала сигарету в руке и отвечала на вопросы, а сейчас – мертва.
Джузеппе вышел во двор встретить «скорую».
– Все произошло за секунду, – сказал он медику, проверявшему, действительно ли Ханна мертва.
– Мы вообще-то не перевозим трупы, – сказал тот. – Но не оставлять же ее здесь.
– Двое полицейских могут засвидетельствовать, что она умерла естественной смертью. Я прослежу, чтобы написали рапорт.
«Скорая» уехала. Джузеппе посмотрел на Стефана и покачал головой:
– Просто не верится, что это правда. Что это может быть так быстро. Впрочем, лучшей смерти и пожелать нельзя.