Возвращение Тарзана в джунгли
Шрифт:
— Я восхищен вашей верностью, — сказал д’Арно, — но, поверьте мне, придет время, когда вы пожелаете воспользоваться вашими законными правами. Но будет ли это так же легко, как теперь, — неизвестно. Имейте в виду, что только профессор Портер и мистер Филандер, — одни на всем свете, — могут засвидетельствовать, что маленький скелет, найденный в хижине вместе с останками вашего отца и вашей матери, принадлежал детенышу человекообразной обезьяны, а не последнему отпрыску рода Грэйстоков… Это показание чрезвычайно важно. Оба они уже старики. И вряд ли проживут еще много лет… Не кажется ли вам, что мисс Портер, узнав
Тарзан покачал головой.
— Вы ее не знаете, — сказал он. — Ничто не привяжет ее к Клейтону сильнее, чем несчастье, которое обрушится на него. Она — южанка, а южане гордятся своей верностью.
Две следующие недели Тарзан посвятил изучению Парижа. В дневные часы он бродил по библиотекам и музеям, зарывался в книги и с жадностью их пожирал. Его потрясла глубина и бесконечность открывшегося перед ним мира науки, для овладения которым человеческая жизнь слишком коротка. Он посвящал занятиям свой день, отдыху и развлечениям — ночь.
Его увлекла новизна существования. Затаив в глубине своего сердца горечь утраты, Тарзан предался науке и развлечению, — двум крайностям, которые могли заставить его позабыть прошлое и перестать думать о будущем. Сидя однажды в мюзик-холле над рюмкой абсента и любуясь искусством танцовщицы, Тарзан почувствовал чей-то недружелюбный взгляд, устремленный на него из толпы.
Выходя из мюзик-холла, он уже успел забыть об этом и не заметил человека, который при его появлении скрылся в тени ближайшего подъезда. Тарзан на сей раз возвращался без своего неизменного спутника д’Арно. Следивший за ним человек поспешно перебрался на другую сторону улицы, обогнал его и скрылся в темноте. Тарзан свернул на улицу Моль, своей пустынностью и тишиной привлекавшую его после шумных и суетливых кварталов Парижа.
Вам, должно быть, знакомы темные углы и мрачные дома этой улицы, а если не знакомы, то от полицейских агентов можно узнать, что нет другого места 8 Париже, по которому было бы столь опасно ходить ночью. Тарзан уже углубился в нее, и вдруг внимание его привлекли стоны и крики о помощи, раздавшиеся из окон третьего этажа. Голос принадлежал женщине. Прежде чем крики затихли, Тарзан успел взбежать по лестнице.
В конце коридора была настежь раскрыта дверь. Оттуда-то и раздавались крики. В следующее мгновение Тарзан оказался в тускло освещенной комнате. Керосиновая лампа стояла на камине, бросая слабый луч света на скудную обстановку.
В комнате находилось несколько мужчин и только одна женщина. Ей было лет под тридцать, на лице следы страстей и пороков. Она стояла, прислонившись к стене, положив руку на грудь.
— Помогите! — воскликнула она, увидя Тарзана. — Они хотят убить меня!
Тарзан повернулся к мужчинам и увидел злобные лица профессиональных преступников. Они были совершенно спокойны и не думали о бегстве. Один из них выскользнул из комнаты. Тарзан узнал в нем, к своему удивлению, Николая Рокова.
В ту же минуту он заметил, как рослый мужчина подкрадывается сзади с тяжелой палкой в руке. По его примеру и остальные набросились на Тарзана с разных сторон. Одни вытащили ножи, другие схватили стулья. Дубина поднялась над головой Тарзана и, конечно, раскроила
Наметив себе первую жертву — того, кто замахнулся дубиной, Тарзан ударил его в подбородок. Дубина выпала из рук апаша, а сам он очутился в беспамятстве в другом конце комнаты. Тарзана охватил азарт состязания, азарт бойца, чувствовавшего всю опасность минуты. Налет цивилизации, к которой он приобщился за последнее время, сразу сошел с него, обнажив дикого, неукротимого зверя.
За дверью, в конце коридора стоял, ожидая результатов схватки, Роков. Ему очень хотелось узнать перед уходом, прикончили ли Тарзана, но присутствовать при убийстве не входило в его расчеты.
Женщина все еще стояла там, где ее увидел Тарзан при входе в комнату, но лицо ее постоянно менялось.
Отчаяние, которое было на нем при появлении Тарзана, сменилось коварной улыбкой, когда сзади к Тарзану подкрался сообщник мнимой пострадавшей. Этой улыбки Тарзан уже не видел. Коварная улыбка сменилась изумлением, затем — ужасом. Да и кто бы не ужаснулся?
Безобидный на вид человек, завлеченный в комнату притворными криками о помощи, превратился в демона.
— Что он делает! — воскликнула она. — Это же зверь!
В эту минуту зубы Тарзана впились в горло одного из нападавших. Он сражался так, как научил его опыт борьбы с исполинскими обезьянами — самцами из племени Керчака. Он обрушивал удары сразу во все стороны, носясь, как метеор, по комнате из одного угла в другой. То его мощный кулак разбивал чей-то подбородок, то его цепкие руки душили кого-то за горло, то ногами он отбрасывал в сторону тех, у кого еще хватало смелости нападать.
С криками ужаса и боли апаши один за другим обратились в бегство. Но еще до того, как первый из них, окровавленный и разбитый, показался на лестнице, Роков понял, что Тарзан не отдаст дешево свою жизнь. Поэтому он поспешил к телефону, известив полицию с том, что какой-то злодей совершает убийство на улице Моль, в третьем этаже дома № 27.
Когда полицейские агенты прибыли к месту происшествия, они нашли валявшихся в беспамятстве трех мужчин, испуганную женщину, забравшуюся на грязную кровать, в ужасе закрывшую лицо руками, и, наконец, приличного на вид молодого человека, стоявшего посреди комнаты в ожидании новых врагов на смену уничтоженным. Несмотря на приличное платье, это был разъяренный дикий зверь, смеривший полицейских жестоким взглядом стальных серых глаз. При запахе крови Тарзан расстался с последними признаками цивилизации. Теперь он готов был дать отпор любому врагу, как лез, окруженный охотниками.
— Что здесь случилось? — спросил один из полицейских.
Тарзан дал короткий ответ. Он обратился за подтверждением своих слов к женщине, лежавшей на кровати. Ее ответ заставил его содрогнуться.
— Он лжет, — пронзительно крикнула та, обращаясь к агентам. — Он ворвался в мою комнату, когда я была одна. Когда я оттолкнула его, он хотел убить меня, и убил бы, если бы не подоспели на помощь прохожие. Это — дьявол! Он один голыми руками и зубами чуть-чуть не убил десятерых.
Тарзан был так поражен вопиющей неблагодарностью, что не мог сказать ни слова.