Возвращение в Ахен
Шрифт:
— Кто это, Эоган? — спросила Фейнне.
Словно что-то подтолкнуло кузнеца, потому что еще мгновение назад ничего подобного ему в голову не приходило. Он встал рядом с сестрой и взял ее за плечи.
— Это твой будущий муж, Фейнне.
Мела лежал в полутемной комнате, совершенно ему незнакомой, и пытался понять, что же с ним произошло. Он помнил, как они с Аэйтом выбрались из замка. Потом Ингольв Вальхейм подал ему воды. Где Аэйт? Что с ним случилось? Почему он лежит здесь, и кто перевязал его раны?
Мела закрыл глаза,
Он заснул.
Проснувшись через несколько часов, он сразу ощутил чье-то присутствие. Кто-то рядом терпеливо дожидался, пока он придет в себя. Вот этот кто-то пошевелился… Мела приподнял ресницы, желая потихоньку рассмотреть свою сиделку.
Первое, что он увидел, были коротко стриженые жесткие волосы и светлая борода, резко выделявшаяся на красноватом лице.
Он был в плену.
Почувствовав на себе взгляд, Эоган быстро повернулся.
— Ты можешь говорить?
— Да, — ответил Мела. В его мутных глазах мелькнула и бессильно погасла ненависть.
Шершавая ладонь провела по его лбу.
— Тебе лучше?
Мела прикрыл глаза, не в силах кивнуть.
— Вот и хорошо, — негромко сказал Эоган.
Мела отвернулся и еле слышно простонал сквозь стиснутые зубы. Его здесь приняли за зумпфа. Потому и перевязали, потому и накормили. Неожиданно он вспомнил, как расстался с Аэйтом: брат бросил его на берегу. Бросил одного, беспомощного, на верную смерть — видимо, больной брат стал для мальчишки обузой. В глазах Мелы этот поступок не мог иметь никакого иного объяснения.
Оставалось последнее: сказать врагам правду, назвать свое настоящее имя, и пусть делают с ним, что хотят. В том, что враги жестоко отыграются на нем за свою ошибку, Мела не сомневался. Но лгать он не хотел.
Он повернулся в постели и встретил внимательный взгляд Эогана. Кузнец улыбнулся и спросил как можно мягче:
— Как твое имя, молодой воин?
Вот и все, подумал Мела.
— Я Мела, сын Арванда, — устало сказал он и прикрыл глаза. Но в тот же миг ему показалось, что он сказал недостаточно, и добавил, чтобы не оставалось сомнений: — Я стоял по правую руку от Фарзоя.
Вот теперь действительно все. Он глубоко вздохнул и отвернулся.
Эоган не был удивлен, услышав это признание. Он засмеялся. На радостях он стиснул руку Мелы, не рассчитав сил, и раненый поморщился.
— Я знал твое имя, — сказал Эоган, усмехаясь в бороду. — Я спросил, чтобы проверить тебя.
Мела молчал. Ему вдруг стало тоскливо.
— Ты похож на своего брата, — продолжал кузнец. — Я Эоган. В моем доме с тобой не случится ничего плохого…
— Не говори мне о брате, — с трудом вымолвил Мела.
Кузнец заметно встревожился.
— Что с ним? Он жив?
— Надеюсь, — сказал Мела. —
Эоган нахмурился.
— Что случилось?
— Ничего особенного. — Мела приподнялся, опираясь на локоть, и тут же снова упал на подушку. — Вероятно, у колдунов это обычное дело. Он бросил меня одного умирать на берегу…
— Ты был не один, — возразил Эоган. — Аэйт оставил с тобой меч. В нем заключена часть Силы Подземного Хозяина. Ничтожная часть, но в наших мирах она обладает большим могуществом.
Мела покривил губы.
— Разве меч подаст воды? Принесет хлеба? Он может только убить.
— Меч может позвать на помощь, — ответил Эоган.
Мела вскинул на него глаза.
— Ты шутишь, Эоган?
— Вовсе нет. Я сам ковал его. Скажи мне, как он попал к тебе?
— Забери его, — тихо сказал Мела. — Мне он не принес удачи.
— Как ты завладел им? — повторил Эоган.
— Я поднял его из травы, где он лежал. Гаталу он был уже не нужен.
— Значит, ты бился с вождем?
— Нет. В меня стреляли его лучники, — сказал Мела. — Но если бы я сражался с ним один на один, он победил бы меня. Гатала убил тот, у кого нет имени.
Эоган задумался. Да, Аэйт не ошибался в своем брате. Осталась только одна неясность.
— Зачем ты остриг волосы, Мела?
Мела отчетливо скрипнул зубами.
— Я покрыл себя позором ради Аэйта, — сказал он. — Я украл золото, потому что хотел выкупить его из плена. Фарзой срезал мои косы, отобрал мое оружие, а потом велел сбросить на копья, торчащие вверх наконечниками. Я сам не понимаю, как остался жив. Это колдовство…
Глаза Эогана блеснули так, что Мела ощутил это даже сквозь опущенные веки.
— Не радуйся, Эоган, — проговорил он. — Все это не имеет уже никакого значения. Я рассказываю тебе это только потому, что моя история уже никому не может причинить вреда. Не жди от меня большего. Лучше бы мне умереть тогда, на копьях, чем сейчас…
— Почему ты говоришь о смерти, Мела?
— Я был правой рукой Фарзоя, и Фарзой поставил меня вне закона. Я сложил свою жизнь к ногам Аэйта, и Аэйт меня предал, — ровным голосом сказал Мела. — Только враги были добры ко мне. Когда мир переворачивается и реки начинают течь по небу, остается только умирать. Что ты сделаешь со мной, Эоган? Скажи правду, чтобы я мог набраться мужества.
— Оно тебе понадобится, — отозвался Эоган. — Меч Гатала будет тебе по руке, старший сын Арванда.
— Я не понимаю тебя.
— Ты уже умер один раз, Мела, — сказал Эоган. — Река послала нам тебя, немого, как дитя, точно ты вышел из ее лона. Я дам тебе другое имя. Я отдам тебе свою сестру, Фейнне. Вместе с мечом Гатала ты поднял из травы его судьбу. А нам нужен вождь.
Мела почти ничего не понимал из того, что говорил ему этот недобрый, проницательный человек. Но то, что он сказал о вожде, было ему понятно.