Возвращение в джунгли (др. перевод)
Шрифт:
— Я знаю, что передо мной человек, только что передернувший в карты!
Разъяренный французский аристократ перегнулся через стол и ладонью ударил клеветника по губам; он повторил бы удар, но его оттащили.
— Тут явное недоразумение! — вскричал один из игроков. — Мсье, ваши обвинения просто нелепы!
— Если окажется, что я ошибся, я охотно принесу графу свои извинения, — с гадкой улыбочкой заявил обвинитель. — Но пусть он сначала объяснит, зачем он только что сунул в карман три карты!
— Вы пьяны, мсье! — с презрением бросил граф. — Но, чтобы раз и навсегда
— Что вы, что вы! Никто не сомневается в вашей порядочности! — наперебой зазвучали протестующие голоса.
— Однако вы бы в ней усомнились, если бы заглянули в правый карман этого человека, — с еще более наглой улыбкой бросил чернявый тип.
Граф де Куд, пожав плечами, сунул руку в свой правый карман…
И все присутствующие вскрикнули в один голос, когда он извлек оттуда три карты.
Француз, побледнев как мертвец, ошарашено уставился на лжесвидетелей своего позора, а потом обвел всех взглядом, полным безмерного ужаса. Темно-багровая краска стала медленно заливать его лицо.
Во всех устремленных на него взглядах читалось сострадание и презрение — теперь никто не сомневался, что человек, занимающий высокий пост во французском военном министерстве, унизился до шулерства.
Графу стало ясно, что он стал жертвой заговора, и у него вырвались слова, которых не понял пристально наблюдавший за всем происходящим человек-обезьяна. Зато Тарзан ясно понял все остальное и, оттолкнувшись от косяка, мягкой звериной поступью двинулся к человеку, только что покинувшему кресло в углу.
Он перехватил его возле двери и взял за руку выше локтя.
— Pardon? — недовольно пробормотал этот субъект, чье лицо обезображивали оспинки, видные даже сквозь редкую черную бородку.
Человек-обезьяна крепче сжал его руку, молча потащил к столу, и впервые в жизни Николай Роков ощутил, что имеет дело с мускулами, не уступающим в силе его собственным.
Он пытался вырваться, ругался, извивался, но черноволосый юноша выволок его на середину комнаты и бросил к столу.
— Джентльмены, позвольте кое-что прояснить, — сказал Тарзан, свирепым взглядом удерживая Рокова от попыток к бегству. — Вот этот господин, которому я только что помешал покинуть комнату, положил три карты в карман графа де Куд. Я видел эту сцену в зеркале, а перед игрой наблюдал, как негодяй сговаривался с человеком, только что обвинившим графа в шулерстве.
Все кругом возбужденно зашумели.
— Бог ты мой! Николай! — воскликнул граф де Куд, взглянув на типа, который потирал руку, полураздавленную стальными пальцами Тарзана. — Я должен был догадаться, что это твоя проделка! А вас, господин Павлов, — повернулся он к своему обвинителю, — я не узнал сразу только потому, что вы сбрили бороду. Но с бородой или без бороды — вы все такой же негодяй, каким были раньше!
Шум усилился; теперь все спешили принести извинения графу, чуть было не пострадавшему от ужасной клеветы.
— Надо передать обоих мерзавцев капитану! — крикнул один из игроков. — Пусть их посадят под замок до Гавра, а там…
—
Все удивленно посмотрели на него.
— Что ж, вы пострадали от этих мерзавцев, вам и решать, что с ними делать, — разочарованно пожал плечами один из игроков. — Хотя, по справедливости, таких животных даже не стоит отдавать под суд, их надо просто выкидывать за борт!
Провожаемые смехом, презрительными и возмущенными выкриками, двое заговорщиков поспешно скрылись.
Тарзан тоже хотел уйти, но вырваться от графа де Куд оказалось не так-то просто! Преисполненный благодарности француз обрушил на своего «спасителя» многословные заверения в вечной признательности и дружбе, а потом потащил человека-обезьяну на верхнюю палубу — представить жене.
Молодая красивая женщина взволнованно выслушала рассказ мужа о происшествии в курительной и засыпала его и Тарзана десятками сумбурных вопросов. Только в десятый раз клятвенно пообещав супругам обязательно навестить их в Париже, Тарзан наконец-то получил свободу.
Растревоженный гораздо больше огромными серыми глазами графини де Куд, чем столкновением с двумя мерзавцами, приемыш Калы минут десять бродил по кораблю и только потом спустился в каюту. Там он увидел Джека Арно, сидящего в глубокой задумчивости над листком бумаги.
— Может, объяснишь мне, что это значит? — спросил Арно, передавая другу записку. — Это только что сунули нам под дверь. И уже первая строчка настолько меня заинтриговала, что я набрался наглости и прочитал до конца адресованное тебе послание!
Тарзан взял листок и прочел вслух:
— «Господин Тарзан! Думаю, вы не отдавали себе отчета, в какую неприятную историю ввязываетесь, иначе не обошлись бы со мной подобным оскорбительным образом. Я читал в балтиморских газетах о „процессе сына гориллы“ и готов поверить, что такой невежественный дикий человек, как вы, не понимал всех возможных последствий своего поступка. Ввиду вышеизложенного я готов принять ваши извинения, если они будут изложены на чистом английском языке без примеси обезьяньего лопотания. Иначе во время нашей следующей встречи вы будете с умилением вспоминать столкновения с самыми опасными хищниками ваших родных джунглей.
С совершеннейшим уважением — Николай Роков».
— Куда ты? — привстав, осведомился Арно.
— Хочу показать этому негодяю, что лучше ему дразнить Нуму или Шиту, чем угрожать «сыну гориллы», — со зловещей усмешкой ответил человек-обезьяна.
— Погоди! Может, сначала все-таки объяснишь, что за столкновение у тебя вышло с Николаем Роковым?
Выслушав рассказ Тарзана, Джек Арно помрачнел.
— Мне все это не нравится, — пробормотал он. — Конечно, в открытом бою ты два счета расправился бы с дюжиной мерзавцев вроде Рокова, но такие люди редко сражаются, как Нума или Шита, чаще они стремятся ужалить исподтишка, как Хиста… Пойдем-ка поищем твоего нового знакомого — я хочу понять, чего от него можно ожидать.