Возвращение в Эдем
Шрифт:
– Как всегда, великая Амбаласи просвещает нас своей ясной мыслью, и мы должны вознести ей хвалу и воздать высшие почести.
Фар' сделала отрицательный жест, остальные недоумевали. Амбаласи же явно была довольна таким признанием. Повинуясь сильному чувству, тело Энге судорожно задергалось.
– Амбаласи вновь обнаружила широту ума и глубину понимания, вновь показала нам, что постигла учение Угуненапсы. В нем есть любые ответы, но наша неискушенность не позволяет нам заметить их. Разве не восьмой принцип гласит, что мы, Дочери, должны поведать всем
Закончив, она просигнализировала желание услышать ответ. Среди общего удивления и задумчивости раздался голос Фар'.
– Ты решила проповедовать принципы Угуненапсы морским рыбам?
– Молчи, Фар'! – сказала Сатсат, гнев сделал ее движения резкими. – Своими речами ты позоришь и себя, и нас. Амбаласи ведет нас к истине, и она более предана учению Угуненапсы, чем ты со своими вечными отрицаниями. Все мы были уже иилане", когда узнали об Угуненапсе. И потому думаем только об иилане". Но нельзя забывать про фарги. Они рвутся к знаниям, их пустые головы готовы наполниться учением Угуненапсы.
– Только великий ум может увидеть истины, скрытые от неспособных, – вставила Амбаласи с присущей ей скромностью. – И ты, Фар', сделаешь вот что. Пойдешь к фарги и будешь учить их. Иди к ним на пляжи, пока они еще не вошли в город. Покорми их, они потянутся к тебе, а затем расскажи им об Угуненапсе, о том, что они будут жить вечно. Сумеешь их убедить – вот тебе и обращенные. Если будешь держаться подальше от города, тебя никто не тронет. А фарги нет числа, их никто никогда не хватится. Соглашайся – и урукето отвезет тебя к городским пляжам.
Принимая похвалы как должное, Амбаласи прислушивалась к оживленной дискуссии. Но одним глазом она следила за Фар', и скоро Энге заметила это. Потребовав знаком внимания, она повернулась к Фар'.
– Ну, что скажешь? Поведаешь ли ты фарги правду об Угуненапсе?
Все примолкли, ожидая, как отреагирует известная спорщица. Она подняла голову и решительно начала:
– Я не ошибалась… но, должно быть, переусердствовала. Амбаласи открыла нам истину, и я благодарю ее за это. Я отправляюсь к фарги и буду говорить с ними. Наш город будет жить. И я еще раз благодарю Амбаласи за помощь.
В ее словах угадывался некий подтекст, но, казалось, Фар' говорила искренне. Обрадованная, переполненная счастьем Энге не обратила на это внимания. Мир восстановлен. Великое дело Угуненапсы будет жить вечно.
– Что еще прикажешь, великая Амбаласи? – спросила Энге как просительница, а не как равная.
Амбаласи приняла это как должное.
– Я выращу контейнеры для консервирования мяса. Когда они наполнятся, нам можно будет отправляться. Предлагаю, чтобы в урукето было поменьше проповедниц – останется больше места для обращенных. А когда мясо закончится и обращение свершится, урукето вернется назад. Город будет процветать – ведь за работу возьмутся молодые и сильные фарги…
– Ты сказала «нам», – перебила ее Энге. – Значит, ты тоже собираешься плыть на урукето?
– Естественно. Кто еще сможет
– Предлагаю… – возмущенно фыркнула Фар'.
– Приказываю – если тебе не нравится. Но я великодушна и незлопамятна. Ты и еще четверо твоих – кого хочешь. Ты поедешь с нами, Энге?
– Я должна остаться в городе и подготовить его для новеньких, хотя больше всего хочу сопровождать тебя. Сатсат, ближайшая моя, ты согласна поехать вместо меня?
– С радостью!
– Осталось трое, – заключила Амбаласи и, потянувшись, пошла прочь. – Я сообщу, когда настанет время отправляться, – обернулась она на ходу.
Величественным шагом она шествовала по городу, выращенному ее руками, названному ее именем. Впрочем, шла она медленно, понимая, что причиной тому не просто усталость. Она была стара и теперь часто в моменты спокойной задумчивости ощущала, что физические силы на исходе. Скоро придет конец – может быть, не завтра, но завтрашнее завтра, глядишь, наступит без нее. Следовало еще многое сделать, пока не свершилось неизбежное.
Когда она пришла в лабораторию, Сетессеи занималась образцами, но сразу бросила все дела и застыла в ожидании указаний.
– Надо вырастить контейнеры.
Амбаласи достала несколько высушенных яиц. Потом отыскала все необходимое и протянула помощнице.
– Для роста – питательная жидкость, потом заполни их мясом. Но сначала принеси угункшаа и запоминающего зверя.
– Какого?
– Какого-нибудь из пустых – я хочу сделать новую запись.
– Тут есть такой – в нем твои ранние заметки об океанических течениях и южных ветрах. И описание открытий.
– Давай его сюда. Это мне и нужно. Пустых мест не должно оставаться. Только сообщения об исторически важных свершениях.
Угункшаа, зверь, преображенный иилане", восседал перед Амбаласи, сверкая огромной органической линзой. Сетессеи установила рядом запоминающего зверя и осторожно вставила один из выростов, выступавших над почти атрофировавшимися глазами, в складку на боку говорителя памяти. Она подстроила прибор, и на линзе замелькало черно-белое изображение, послышался неразборчивый голос. Звуки и изображение пропали, когда на приборе открылся второй глазок поменьше и уставился на Амбаласи.
– Говори, – сказала Сетессеи. – Он будет слушать и запоминать.
Отпустив помощницу, Амбаласи собралась с мыслями и начала говорить. Каждое ее движение, каждое слово запечатлевались в мозгу запоминающего животного.
– Сначала я расскажу о морских течениях, которые привели меня к этой новой земле…
– Довереннейшая моя Сетессеи останется с вами, пока я буду отсутствовать, – сказала Амбаласи. – Хоть она не равна мне, но о городе знает все, помогала растить его и умеет лечить раны, которые твои неуклюжие сестры получают на каждом шагу.