Возвращение в грядущее
Шрифт:
— Если хотите, то именно так! — торжественно заявил мистер Хьюш.
— Хотелось бы их выслушать.
— А разве самим вам, двум женщинам, непонятно, что здесь сделано все наполовину, что и характерно для женской половины.
— Половины чего? — совсем уже не тишайшим, как прежде, голосом поинтересовалась миссис Белл.
— Половины человечества, — нашелся мистер Хьюш. — Я имею в виду, дорогие мои леди, что работа сделана наполовину потому, что перезапись надо ускорить вдвое.
— Зачем? — удивилась
— Мало этого, мало, почтенные леди и джентльмены (я имею в виду и самого себя, как здесь присутствующего!)! Мало, ибо запись пока сделана не в звуковом диапазоне, а надо, чтобы она зазвучала как голос из космоса.
— Голос из космоса? — обрадовалась Мэри. — О, па, я недаром всегда хотела походить на вас! Ведь это вызовет еще большую сенсацию. Какой же у них голос, какой?
— О, это нам предстоит услышать и очень скоро, у меня есть соображения, как это сделать, — деловитым уже тоном заявил профессор.
Обе женщины с нескрываемым восхищением смотрели на него.
Возможно, это был редкий случай, когда в семейном (научном) споре последнее слово оставалось за ним: «Голос из космоса».
Глава шестая
ГОЛОС ИЗ КОСМОСА
Всякий обладает достаточной силой, чтобы исполнить то, в чем он убежден.
Кассиопея примчалась в «приют спокойствия» проведать Надю и помириться с ней.
Обнявшись, девушки стояли в мягкой траве на подмытом берегу, завороженно смотря на отливающую синевой гладь озера. С другого берега доносился далекий всплеск весел, где-то старательно стучал дятел, перекликаясь, чирикали птицы.
— Вот так здесь и лечат тишиной, — прошептала Надя.
— И красотой! — подхватила Кассиопея. — Одно это зеркало роскошное чего стоит! Царевнам сказочным в него смотреться!
— Уж очень оно огромное, зеркало это. Я сверху и не разобрала, где его берега.
— И чего тебя гордыня твоя ввысь тянет?
— Не гордыня, а мечта. Без нее и легенда о Дедале и Икаре не появилась бы.
— Мечтать и на земле можно.
— О нет! Когда летишь выше всех, видишь дальше всех, такую ясность ума чувствуешь, что самое невероятное постигнуть можешь! Я когда к норме мастера готовилась, умудрилась вверху теорему своего прапрадеда доказать, целых сто лет недоказанную.
— Лесную теорему.
— Почему лесную?
— Доказав ее, в лес спустилась, с сосны пожарные снимали. Доказательство потом на березке в лесу изобразила, кое-кого завлекая.
— Звездочка!
— Шучу я, глупышка! А летать хорошо.
— Во сне все летают, потому и мечтают о полете. Вспомни Наташу Ростову, Катерину из «Грозы» Островского.
— Что ты себя с ними равняешь!
— А что? Я не могу встать в один ряд с такими истинными женщинами, познавшими и горе, и радость?
— А у тебя одна радость впереди. И никакого горя!
— И тебе не стыдно? А папа, а Никита?
Кассиопея смутилась, но постаралась овладеть собой:
— Папы всегда рано или поздно уходят. Закон природы! А вот Никита!.. Мой Константин Петрович не решился на звездный полет. Это из-за меня! Так проверяется настоящая любовь! У настоящего мужчины все звезды — к ногам любимой, а не звезды вместо нее!
— Я бы так поступила!
— Так почему позволяешь себе на прозрачных крылышках, как стрекоза, летать? А мама? А дед?
— Тогда вспомним о космонавтках, героинях-летчицах, о планеристках, парашютистках. Ты думаешь, они никого не любили или себя не берегли? Сколько рекордов оставили еще с прошлого века! И с нераскрытым парашютом прыгали.
— Подумать страшно.
— А они не боялись. И чего только не делали в свободном полете без парашюта! И танцы в воздухе без тяготения, и акробатика! Даже свадьбу неоднажды играли, с самолета прыгнув. Шампанское успевали распить в высотном падении. «Горько!» — жениху и невесте кричали. А парашюты потом открывали.
— А я так считаю, Наденька! Молиться на меня можно, но… «не называть меня небесной», как говорил поэт. Я способна приподняться над землей, но только на высоком каблучке, чтобы держаться стройнее и нога выглядела изящнее. «Мой мужчина» к нам спешит.
Девушки снова обнялись.
— Какая трогательность! Ожившая скульптура! Привет бесподобным! послышался голос профессора Бурунова. — Прилетел за вами, как обещал. «Приют спокойствия» отпускает Надю с полным спокойствием, поскольку заболевание ее, если не считать ушиба о воду, оказалось подобным корню квадратному из отрицательной величины, то есть мнимым, — и, тряхнув светлыми кудрями, он поклонился так, что они свесились вниз.
— Вы хоть бы при мне отказались от своего ужасного математического жаргона, — надула губы Кассиопея.
— Здравствуйте, Константин Петрович! Мы сразу к дедушке? обрадовалась Надя. — Вы на взлетолете?
— Конечно! Вас уже ждут.
Надя помчалась проститься с радушными сестрами здоровья из «приюта спокойствия», готовая хоть с субсветовой скоростью мчаться домой.
Мама встретила ее на крыльце. Всегда сдержанная, углубленная в себя и заботливая о других, она молча обняла повисшую у нее на шее дочь.
— Ну хватит, хватит, — сказала она, гладя вздрагивающую от рыданий спину Нади. — Вернулась живой — это главное.