Возвращение в Оксфорд, Сэйерс Дороти Ли

Возвращение в Оксфорд

на обложку

Сэйерс Дороти Ли

Шрифт:

Отчего-то это страстное уверение вызвало лишь новый приступ хохота.

— Моя дорогая, если что-то, что я сказал… Если вы так близко подпустили меня к вашей работе и жизни… Вот что, пойду-ка я, пока не наделал глупостей. Для меня великая честь войти в вечность на отвороте брюк Уилфрида. Придете в воскресенье? Я ужинаю с ректором, но встречу вас у лестницы трапезной. До встречи.

Он проскользнул по галерее и был таков. Гарриет же осталась созерцать царство ума, сверкающее от Мертона до Бодлеанки, от Карфакса до башни Модлина. Но глаза ее неотрывно следили за тонким силуэтом, пересекшим мощеную площадь, легко промелькнувшим под тенью церкви Св. Девы Марии и исчезнувшим на Хай-стрит. Все царства мира и слава их. [314]

314

Мф. 4:8:

«Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их».

Преподаватели, студенты, гости — все они тесно сидели на дубовых скамьях без спинок, положив локти на длинные столы, прикрыв глаза рукой или же повернувшись со всем вниманием к помосту, на котором два знаменитых скрипача сплетали крепкие, звучные нити «Концерта ре минор». Трапезный зал был набит битком, плечо Гарриет, облаченное в мантию, касалось плеча ее спутника, край его длинного рукава лежал у нее на колене. Он был погружен в то строгое безмолвие, в каком каждый настоящий музыкант слушает настоящую музыку. Гарриет достаточно понимала музыку, чтобы уважать эту отстраненность, она прекрасно видела, что экстатический восторг на лице мужчины, сидящего напротив, всего лишь призван произвести впечатление на окружающих, а пожилая дама, сидящая через проход и машущая пальцами в такт, не смыслит в музыке ни бельмеса. Сама она могла считывать звуки, с трудом распутывая сплетающиеся и расплетающиеся цепи мелодий. Гарриет была уверена, что Питер способен воспринимать всю сложную мозаику и одновременно каждую из ее составных частей, каждый элемент — независимый и равный, отдельный и неотделимый от других, в их непрерывном взаимном движении, объединяющем восторг ума и сердца.

Она дождалась, пока отзвучала последняя часть, а переполненный зал выдохнул, разразился аплодисментами.

— Питер, что вы имели в виду, когда сказали: пусть другие берут гармонию, а нам оставят контрапункт?

— Ничего особенного. — Он покачал головой. — Я просто люблю полифоническую музыку. Если вы думаете, что я имел в виду что-то еще, то вы знаете, что именно.

— Полифоническую музыку нелегко исполнять. Мало просто пиликать на скрипочке. Тут нужен музыкант.

— В этом случае на скрипочке должны пиликать двое. Оба музыканты.

— Я не очень-то тяну на музыканта.

— В моей юности говорили: девушка должна уметь немного музицировать, чтобы сыграть простой аккомпанемент. Признаюсь, что Бах едва ли подойдет для исполнения деспотичным виртуозом и робким аккомпаниатором. Но разве вам подошла бы одна из этих ролей? Вон тот джентльмен идет петь баллады. Помолчим, послушаем солиста. Но пусть он скорее закончит, чтобы мы могли насладиться еще одной энергической фугой.

Был пропет последний хорал, публика начала расходиться. Путь Гарриет лежал через ворота, выходящие на Брод-стрит, Питер шел рядом с нею по двору Бэйлиола.

— Какой прекрасный вечер — нельзя его тратить понапрасну. Не возвращайтесь пока в колледж. Пойдемте к Модлин-бридж, посмотрим на лондонскую реку. [315]

В молчании они прошли по Брод-стрит, легкий ветерок развевал их мантии.

— Есть в этом месте что-то такое, — сказал Уимзи, — что полностью меняет мироощущение. — Он помолчал и продолжил отрывисто: — Я много чего наговорил вам в последнее время, но вы могли заметить, что с тех пор, как мы приехали в Оксфорд, я ни разу не просил вашей руки.

315

Питер имеет в виду Айсис, поскольку это часть Темзы.

— Да, — ответила Гарриет, не отрывая взгляда от строгого и изящного силуэта бодлеанской крыши, показавшейся между

Театром Шелдона и Кларендоном. — Я заметила.

— Я боялся, — просто сказал он, — потому что знал: то, что вы скажете здесь, нельзя будет изменить… Но сейчас я спрошу вас, и если вы скажете нет, я обещаю, что на этот раз приму ваш ответ. Гарриет, вы знаете, что я люблю вас. Вы станете моей женой?

Светофор подмигнул на углу Холивелла: да, нет, подождите. Они пересекли Катте-стрит, и тени стен Нью-колледжа поглотили их, прежде чем она заговорила:

— Скажите мне одну вещь, Питер. Если я скажу нет, вы будете безнадежно несчастны?

— Безнадежно? Дорогая моя, я не стал бы оскорблять ни вас, ни себя самого подобными словами. Я только скажу, что если вы согласитесь, это будет для меня великое счастье.

Они прошли под аркой моста [316] и снова вышли на свет.

— Питер!

Она стояла неподвижно, он тоже остановился и повернулся к ней. Она положила обе руки ему на грудь, на складки мантии, вглядываясь в его лицо в поисках слов, которые помогли бы ей перенестись через последнюю трудную преграду.

316

Имеется в виду Мост вздохов, который построен не над водой, а над улицей.

Он сам нашел для нее эти слова. Смиренным жестом он обнажил голову и выпрямился, держа в руке академическую шапочку.

— Placetne, magistra?

— Placet. [317]

Проктор, мрачно шагая мимо и отводя глаза, размышлял, что Оксфорд окончательно потерял всякое достоинство. Но что поделаешь? Если старшие члены университета — да еще в мантиях! — находят уместными страстные объятия на Нью-колледж-лейн, под самыми окнами ректора, то он тут бессилен. Проктор расправил свои белые ленты и продолжил путь, оставшись незамеченным. И ничья рука не дернула его за бархатный рукав. [318]

317

— Согласны, госпожа магистр?

— Согласна (лат.).

Эта латинская формула звучит при голосовании членов Оксфордского университета. Латинская вопросительная фраза с частицей — ne предполагает утвердительный ответ.

318

За рукав проктора тянут в тех случаях, когда хотят привлечь его внимание к нарушению порядка.