Возвращение в Острог
Шрифт:
– Господи, Петя, что ты несёшь?! Какое размножение?! Какие лопатни?! При чём тут это?! Так, всё, нужно и меру знать! Ты, конечно, парень хороший, но иногда мне кажется, что не дружишь с головой. Я тебя долго терпел, да что уж говорить, все мы тебя здесь долго терпели, но пора и честь знать. Ты сейчас пойдёшь домой и будешь там
– Но я хотел вам объяснить, что…
– Пошёл, сука, домой, я сказал!
И Петя забирает шапку и выходит. Полученная информация Павлова ошарашивает. Замерев посреди улицы, Петя пытается переварить услышанное: «Путешествие… к морю… беда…»
Петю поражает не только сама новость, но и глухота участкового. «Неужели не понимает он, что ни к чему хорошему это не приведёт? Как можно было пропустить мимо ушей мой пример с лопатнем?»
Шмыгнув носом, Петя прикусывает губу. Времени, как он теперь понимает, совсем мало. Похоже, борьбу за спасение леса следует на некоторое время отложить.
«Если уж Кичман взялся за ребят, значит, на море их отправят в ближайшее время… Действовать нужно быстро, уверенно и, вполне возможно, радикально…»
Так Петя и поступает. Несмотря на воспитательную беседу, Павлов не только не останавливается, но даже идёт в контратаку. Петя не сомневается, что поездка к морю непременно обернётся несчастьем, а потому отправляется прямиком к директрисе детского дома, воспитанником которого и сам когда-то был.
– Людмила Антоновна, вы должны отказаться от поездки на море!
– Добровольно отказаться от бесплатного отдыха? Петь, ты сдурел?!
Осознав, что на взрослых не повлиять, Павлов предпринимает несколько попыток переубедить детей. Уводя воспитанников детского дома к сухостою одного за другим, Петя просит ребят быть мудрыми:
– Что это у тебя
– Angry birds называется… Смотри, дядь Петь, тут нужно запускать птиц, чтобы уничтожать свиней…
– И это интересно?
– Ещё как!
– Ясно. Слушай, я хотел с тобой поговорить…
– О чём, дядь Петь?
– О поездке в Грецию…
– А, так ты уже знаешь, да?
– Знаю…
– Правда, здорово?!
– Да оторвись ты уже от игры, Ринь!
– Эй, дядь Петь, ты чего её вырываешь?!
– Да ничего! Просто пялишься в экран, света белого не видишь!
– Ладно-ладно, психовать-то зачем?
– Незачем, ты прав. И в Грецию тебе лететь незачем!
– В смысле?
– В прямом! Не нужно тебе туда, вот и всё!
– Но все ведь едут…
– Все едут, а ты откажись! Будь первым! Ты откажешься, может, и другие твоему примеру последуют и будут молодцы!
– Это ещё почему? Даже птицы вон улетают на юга.
– Птицы улетают, потому что могут делать это каждый год…
– В смысле?
– В прямом!
Получается ещё хуже, чем со взрослыми. Дети не слушают. Петя вновь и вновь не находит нужных слов. Нет человека более глухого, чем человек счастливый. Человек, переживающий эйфорию, пьян и тугоух, человек такой, как, впрочем, и человек несчастный, не способен слышать ровным счётом ничего. Осознав это, Петя решает, что последний его шанс – Кичман.
«Я не знаю, не знаю наверняка, для чего ему нужен этот широкий жест, я не знаю, что в его голове, но я понимаю одно – лететь в нашей ситуации ни в коем случае нельзя!»
Последнее издыхание надежды. Петя так волнуется, что готов даже пойти на компромисс.
«Ладно, – думает он, – если они так хотят, пусть строят свой завод, но только ребята, только ребята пусть никуда не летят!»
Конец ознакомительного фрагмента.