Возвращение в Прованс
Шрифт:
– Я сирота, дитя немецких родителей. Меня усыновила и вырастила еврейская семья, от которой я никогда не отрекусь.
– Между прочим, я с большим удовольствием отправил обеих твоих сестер в крематорий. От них остался только пепел.
Люк тяжело сглотнул, не в силах произнести ни слова. Он мечтал только об одном: унести гнусного мерзавца с собой в могилу.
– Ракель, кстати, та еще штучка была, смела мне дерзить, грязная шлюха! – заметил фон Шлейгель. – Она неплохо устроилась в доме коменданта лагеря, но я отыскал мерзавку и вывел на чистую воду. А теперь вот с тобой
– Только не забудь, что в этот раз я тебя отыскал.
– Как тебе это удалось?
– Помнишь полковника Килиана?
– Из Парижа? – удивленно уточнил фон Шлейгель. – Его ж убили!
– Да, память тебя не подвела.
– Гестаповцами не становятся, – гордо заявил фон Шлейгель. – Гестаповцами рождаются!
Люк расхохотался.
– Килиан тебя всем сердцем ненавидел. Он подал мне весточку с того света, подсказал, как тебя найти.
– Ничего не понимаю… – ошеломленно произнес фон Шлейгель.
– А я тебе ничего объяснять не собираюсь. Главное, что прятаться тебе больше негде. Тебя обнаружили.
– Эй, ты помнишь, что пистолет у меня? – издевательски спросил бывший гестаповец.
– А это неважно, – ответил Люк. – Другие тебя отыщут.
– Другие? Кто? Мне некого бояться!
– При многих советниках народ благоденствует, – промолвил Люк, презрительно сощурившись.
– И как я должен это понимать?
– Книга притчей Соломоновых.
– Ах, вот в чем дело! – протянул фон Шлейгель. – Ты решил меня запугать гневом господним?
– Нет, подлец, это девиз службы «Моссад». Слыхал о такой? Израильтяне, которые весьма успешно разыскивают нацистских преступников. От них тебе не спрятаться.
Фон Шлейгель вздрогнул.
– И возраст тебя не спасет, – с отвращением промолвил Люк. – Станешь легкой добычей, только и всего.
– Что… – запинаясь, начал фон Шлейгель.
– Тебе интересно, что я сделал? – уточнил Люк. – Загляни в мой рюкзак – узнаешь.
– Брось его мне, – потребовал бывший гестаповец.
– Ознакомься со своим досье, особенно с последней телеграммой. Я ее отправил в понедельник, так что ждать тебе недолго осталось.
Фон Шлейгель дрожащими руками перелистал документы.
– Не волнуйся, все в полном порядке, – сказал Люк. – Отчеты, свидетельские показания, фотографии…
– Откуда это у тебя?
– Я же сказал, от Килиана.
– Килиан убит!
– Знаешь, как агенты «Моссад» поступили с Адольфом Эйхманом? – холодно улыбнулся Люк. – Он, как и ты, скрывался под вымышленным именем, уехал в Буэнос-Айрес и думал, что мирно доживет там до старости, в кругу родных и близких, но его выследили и тайно вывезли из Аргентины в Израиль, где преступник предстал перед судом. Эйхмана приговорили к смертной казни и повесили, а труп сожгли, отомстив за тех, кого он отправил в крематорий. Так вот, я передал в «Моссад» все сведения о тебе – новое имя, адрес, фотографию, подробный рассказ о твоих преступлениях, – и в один прекрасный день, господин начальник криминальной полиции, к тебе нагрянут агенты израильской разведки и предложат сделать выбор: скорая смерть от пули или долгий судебный процесс. На твоем месте я бы выбрал
– Заткнись! – прикрикнул на Люка фон Шлейгель.
– Что, испугался?
Бывший гестаповец вскинул на плечо рюкзак.
– О твоем прошлом узнают все – жена, дочери… – продолжал Люк.
– Кстати, что случилось с мадемуазель Форестье? – внезапно спросил фон Шлейгель.
– Умерла, – коротко ответил Люк.
– Что ж, война не обходится без жертв, – философски заметил бывший гестаповец.
– Мадемуазель Форестье вышла за меня замуж, и мы с ней прожили долгую и счастливую жизнь. Между прочим, Лизетта была английской разведчицей, а ты и не догадывался.
Фон Шлейгель вздрогнул и отшатнулся.
– А ты, Равенсбург, теперь оплакиваешь свою утрату, – цинично заметил он.
– Да, но твои дочери вряд ли станут тебя оплакивать, а проникнутся безмерным отвращением, узнав, кто на самом деле их отец. Ты разрушишь им жизнь, обречешь на вечный позор, – сказал Люк. – Хотя мог бы поступить иначе…
Бывший гестаповец взревел и подступил к Люку так близко, что стали видны мелкие морщинки на бледном лице и тонкая линия старого шрама над верхней губой. Люка охватила странная невозмутимость, страх смерти исчез, судьба дочери больше не тревожила: он знал, что друзья помогут Дженни. Люк был готов умереть – но не в Австралии, а здесь, в родном Провансе, пусть даже и от руки презренного гестаповца. Участь фон Шлейгеля была предрешена: его отыщут и уничтожат.
– Твои дни сочтены, подлец! – равнодушно произнес Люк. – Либо ты со страхом дождешься, пока тебя поймают, либо убережешь семью от позора и умрешь по своей воле.
– Что ты несешь? – дрожащим голосом воскликнул фон Шлейгель, размахивая пистолетом.
– Я предлагаю тебе выход. Подумай хорошенько. Когда «Моссад» тебя отыщет, ты предстанешь перед судом в Израиле, а потом тебя повесят и развеют прах над морем. Плакать по тебе никто не станет, все будут презирать тебя, трусливого нацистского преступника.
Фон Шлейгель заморгал и разъяренно прохрипел:
– В пистолете одна пуля, и предназначена она тебе!
– А мне плевать, – безмятежно ответил Люк.
Фон Шлейгель взвел курок и прижал палец к спусковому крючку.
Глава 29
Макс и Джейн поездом доехали до Кавайона, где пересели на автобус в Апт, город в самом сердце Люберона. Они поселились в пансионе на окраине, представившись тетушкой с племянником.
– И что мне теперь делать? – спросила Джейн.
– Вам лучше всего отправиться на обзорную экскурсию по южному Провансу. Сеньон, родина Люка, расположен чуть выше, в горах, – пояснил Макс. – Тут недалеко, можно доехать на такси. А я тем временем съезжу в Фонтен-де-Воклюз.
– Я поеду с вами…
– Нет, Джейн, оставайтесь здесь, в безопасности. Люк мне не простит, если узнает, что я и вас в эту авантюру втянул. Я разыщу его и удержу от безумных поступков.
– Каким образом? Мы же не знаем, что именно он задумал!
– По-моему, он вот-вот появится в Фонтен-де-Воклюзе. Там я его и дождусь. В конце концов, я сам виноват во всей этой истории.