Возвращение в темноте
Шрифт:
С этими мыслями он направился к дому семьи Лейес. Входная дверь была распахнута настежь, чтобы слабый ветерок хоть немного освежил нагретое за день помещение. Из дома доносились звуки излишне эмоциональной скороговорки комментатора. Похоже, показывали футбольный матч с участием хваленой аргентинской команды.
На дверном стекле, словно приклеенная, сидела большая ночная бабочка. Ее светлые пятнистые крылышки казались осыпанными пудрой. Кроукер ступил на крыльцо, и на бабочку упала его тень. Ночная красавица тут же
На экране телевизора гоняли мяч футболисты, подбадриваемые оглушительными криками болельщиков. Кто-то сидел в большом мягком кресле перед телевизором. С того места, где стоял Кроукер, была видна лишь макушка. Похоже, это была лысая голова Пабло Лейеса.
В доме пахло травами и пряностями, Кроукеру вспомнилось снадобье, которым Эстрелла хотела помочь умиравшему от СПИДа Нестору, другу Сони.
На столике у стены Кроукер заметил фотографию молодой девушки на фоне тропической зелени. Это была фотография Эстреллы Лейес в молодости, в джунглях неподалеку от Асунсьона. Ее глаза поражали невероятной проницательностью.
Кроукер хотел было позвать хозяина, но что-то его остановило. В доме было что-то не так – открытая настежь входная дверь, чересчур громко работающий телевизор, промелькнувшая в кухне тень...
Кроукер уставился на спинку кресла.
Он вспомнил, как в первый раз смотрел фильм «Психоз». Почти в самом конце фильма была сцена, когда героиня, Марион Крейн, поднявшись на чердак дома Бейтсов, поворачивала к себе кресло-качалку, в котором сидел мумифицированный труп матери Нормана Бейтса. Вплоть до этой сцены зрители были уверены в том, что мать Бейтса была действительно жива, потому что сам Норман периодически разговаривал с ней. И только в самом конце все открылось – смерть матери и безумие Нормана.
Кроукеру, после того как он нашел отрезанные головы в холодильнике и на конторской полке, не нужно было сильно напрягать воображение, чтобы представить себе еще один труп, глядящий в телевизор мертвыми глазами. Но если Пабло Лейес был мертв, то чья же тень мелькнула в кухне? Кроукер коснулся лежащего в кармане камня духов. Он уже хотел было сделать шаг к креслу, когда неожиданно услышал:
– Мистер Кроукер? Вот приятная неожиданность!
Вращающееся кресло повернулось, и Пабло Лейес улыбнулся Кроукеру.
– Не пугайся, сынок, я увидел твое отражение в экране телевизора – Он ткнул пальцем через плечо.
Кроукер облегченно вздохнул и расслабился.
– Надеюсь, вы не против моего неожиданного вторжения? Мне очень нужно поговорить с вами прямо сейчас.
Лейес широко улыбнулся.
– Рад поговорить с тобой, сынок, в любое время дня и ночи. – Он машинально погладил руку. – Давненько никто не нуждался во мне настолько, чтобы приходить ко мне домой в неурочное время. Хочешь выпить чего-нибудь? Или перекусить? Я позову Эстреллу, чтобы она покормила
– Нет, спасибо, ничего не нужно. У меня слишком мало времени.
– Ну, тогда хоть присядь.
Подождав, пока Кроукер усядется на краешек дивана, он спросил:
– Ну, что за дело, не терпящее отлагательств, которое привело тебя сюда?
– Помните, вы говорили мне, что работали в телефонной компании?
Лейес кивнул:
– Ну да, одно время я работал линейным монтером, седлал столбы, как настоящий ковбой! Йа-хо!
– Но потом вы работали контролером?
Глаза Лейеса затуманились.
– Было дело, но недолго, эта работа пришлась мне не по душе. Терпеть не могу возиться с бумажками.
Кроукер подался вперед всем телом.
– Я хотел бы узнать, каким образом можно постороннему человеку проникнуть в автоматизированную информационную систему телефонной компании.
– То есть взломать ее, попросту говоря? – скривился Лейес. – Черт побери, сынок, нет ничего проще! Даже я могу это сделать при помощи моего домашнего компьютера. – Он хитро поглядел на Кроукера. – А что, ты вздумал проникнуть в эту систему?
Эта мысль, казалось, развеселила его.
– Да, я хотел бы войти в систему, – сказал Кроукер. – Несколько дней назад я уже пробовал войти в нее при помощи полицейского кода.
– Нет, этот код тут не сработает, сынок.
– Знаю, поэтому я и пришел к вам. – Кроукеру пришлось повысить голос, чтобы перекричать телевизор – по всей видимости, кто-то забил гол. – Дело в том, что информация, полученная мной из этой системы некоторое время назад, кажется мне сфальсифицированной, поэтому я хотел попросить вас проверить ее достоверность, если, конечно, это возможно.
Лейес улыбнулся.
– С огромным удовольствием, сынок!
Потом он развернул свое кресло так, чтобы оказаться рядом с инвалидной коляской, и сказал:
– Ну-ка, подсади меня в седло, сынок!
Он приподнялся на своих сильных руках, и Кроукер, поддерживая его под мышки, помог Лейесу перебраться в инвалидную коляску. Инвалид звучно плюхнулся на кожаное сиденье, словно большая глубоководная рыба на палубу рыболовного судна.
– Чувствуй себя как дома, – проговорил он, выезжая на коляске из гостиной. – Эстрелла на кухне, а я вернусь через пару минут...
В кухне на плите стоял большой сотейник, в котором тушились на медленном огне приправленные ароматными травами овощи. Рядом, на столе, лежала деревянная разделочная доска, на которой горками возвышались нарезанные кружочками свежие огурцы, кочанный салат и кинза. Однако Эстреллы в кухне не оказалось.
Задняя дверь была открыта. Должно быть, она вышла вынести мусор. Кроукер вышел на заднее крыльцо и остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Среди буйной тропической зелени стрекотали и верещали кузнечики и древесные лягушки.