Возвращение в затонувший город. Осколки Атлантиды
Шрифт:
– Не говори глупостей! – прикрикнул Заводюк. – Какие еще секретарши!
– Тогда все в порядке, – заверила его Алиса. – Не переживай. Мы будем держаться так, что никто ничего не заподозрит.
– Ночуешь в каюте со мной, как и раньше. А твоего Диму разместим отдельно.
– Ох уж эти меры предосторожности!
– Договорились? – спросил Заводюк настойчиво.
– О’кей, о’кей. – Алиса вздохнула. – Скоро увидимся.
– Да, – согласился он. И тоже вздохнул.
3
Вечером профессор
Походка у него была быстрая и плавная, отчего казалось, что он по улице не идет, а катится по спуску к пристани. Толстенький, коротконогий, энергичный, одетый во все белое, он смахивал на ожившего снеговика. Ровно остриженная седая голова профессора имела форму почти правильного шара.
Довольный тем, что завтра поисковые работы возобновятся, он напевал себе под нос какую-то мелодию, узнать которую не сумел бы ни один посторонний человек, поскольку музыкальный слух у профессора был неважным, а точнее, отсутствовал напрочь. Заслышав его пение, члены экипажа обычно спешили отвернуться, чтобы не быть застигнутыми с глупыми усмешками на лицах, потому что все дорожили своими рабочими местами, да и вообще, старика любили и не хотели огорчать понапрасну. Как сказать человеку, что его вокальные данные не многим превосходят те, которыми природа наградила павлинов, если человек этот поет с душой и так самозабвенно, что ему Паваротти позавидовал бы?
Если не считать подобных штришков, то в целом Заводюк был человеком суровым, требовательным и дотошным в отношении любых мелочей, связанных с работой. Нельзя сказать, что экипаж его боготворил или любил, но авторитетом он пользовался.
Прежде чем подняться на борт, профессор постоял на причале, придирчиво осматривая корабль, как будто за время его отсутствия здесь могло что-то пропасть или измениться не в лучшую сторону. Нет, все было в полном порядке. «Ветер Фортуны» выглядел надежно и полностью готовым к дальнейшему плаванию. Белоснежные борта и надстройки, закругленный нос, глубоко утопленный корпус, мощные лебедки, быстроходный катер и батискаф на корме, рама с установкой для отсасывания донного ила. Помимо этого, на палубе судна была оборудована посадочная площадка для вертолета, а в трюме имелся отсек для подводного наблюдения.
Водоизмещение «Фортуны» немного не дотягивало до полутора тысяч тонн, корпус достигал почти семидесяти метров в длину, здесь легко размещался экипаж в составе 30 человек, примерно половина которого занималась непосредственно изысканиями, тогда как остальные обеспечивали условия для плавания. Учитывая запасы пресной воды, провианта и топлива, судно было способно находиться в открытом море четыре недели без захода в порт. Новые электрические батареи не требовали подзарядки на протяжении полутора месяца.
Заметив начальника экспедиции, стоящего внизу, к нему спустился капитан Моррисон, смахивающий больше на туриста, собравшегося на рыбалку.
– Добрый день, – поздоровался Заводюк, с неудовольствием покосившись на шорты капитана, выставляющие напоказ кривые мохнатые ноги в сандалиях. – Пошлите кого-нибудь
– Боюсь, в этом нет смысла, профессор, – смущенно произнес Моррисон.
– Что опять стряслось?
– Наши пловцы… Вернее, ваши пловцы…
– Договаривайте, – сказал Заводюк, прикладывая ладонь к груди. – Добивайте меня окончательно. Ну? Что случилось? Эпидемия? Подводное снаряжение утопили?
– Снаряжение на месте, – поспешил успокоить его Моррисон.
– Тогда в чем дело?
– Сегодня утром позвонил Майкл Шоу. Его команда разрывает контракт. Официальная причина – простой. Но я слышал, парни попросту нашли себе работенку полегче. Вы же знаете: просто нырять с аквалангом – это одно, а вести археологические работы под водой – совсем другое.
– Я подам на них в суд! – взвился Заводюк.
– Ваше право, профессор, – сказал Моррисон, почесывая волосатую ляжку. – Но я бы вам не советовал. Проиграете.
– Это еще почему?
– Вы нанимали команду для работ на глубине не более четырехсот футов. А там, как вам известно, дно под уклон идет, так что местами – все пятьсот. Вас обвинят в нарушении условий контракта и нанесении ущерба здоровью аквалангистов. Кессонная болезнь – это не шутки.
– Ни у кого из них не было кессонной болезни! – возмутился Заводюк.
– Так появится, – флегматично заметил Моррисон. – Накануне судебного заседания.
– Они меня без ножа режут.
– Как это?
– Не обращайте внимания, капитан. Просто поговорка.
– Чья? Никогда не слышал.
Заводюк притворился, что не замечает любопытного взгляда, устремленного на него.
– Выходит, – тоскливо произнес он, – поиски опять откладываются.
– Среди матросов найдется пара парней, умеющих погружаться на большую глубину, – сказал Моррисон. – Но археологией никто из них не занимался. Так что…
– Что? – оживился Заводюк. – Как вы сказали? У вас есть ныряльщики?
– Да, но у них нет опыта такой работы.
– Опыт появится, капитан. Подводными работами будет руководить Быков.
– Помню его, – кивнул Моррисон. – Он пробыл так недолго и уехал так внезапно…
– На то были причины. Завтра Быков будет здесь.
– Я переговорю со своими парнями и выясню, кто согласится лезть к морскому дьяволу в пасть.
Заводюк поморщился:
– Давайте без этого пафоса. Просто узнайте, кто готов поработать под водой.
– За отдельную плату, – уточнил Моррисон.
– За отдельную плату, разумеется, – подтвердил Заводюк, после чего поднялся на корабль и собрал свою сильно поредевшую экспедицию.
Это были два инженера, три археолога, врач и айтишник, то есть специалист по информационным технологиям. Все члены «великолепной семерки» выполняли не только свои основные функции, но и совершали другую полезную работу на корабле.
Так, доктор Джейн Ашер в случае необходимости выступала в роли пресс-секретаря, а археолог Энтони Рамирос мог приготовить обед или быть переводчиком с испанского на английский и наоборот.