Возвращение воина
Шрифт:
Мы молча ковыляли по руинам в надежде отыскать хоть какие-нибудь следы, которые позволили бы разобраться в том, что же произошло с нашими друзьями.
Сначала мы выяснили, что огонь не мог быть вызван естественными причинами. Я довольно быстро почувствовала, а чуть позже получила подтверждение догадки, что огонь, уничтоживший наше торговое представительство, имел магическую природу. Повсюду встречались следы сапог. Их было так много, что невозможно было установить, кому конкретно они принадлежат. Одно не вызывало сомнения — по развалинам прошли сапоги противника.
Когда мы осматривали то, что осталось от поселения, жившего кипучей деловой
В воздухе чувствовалась прохлада, свидетельствующая о приближении зимы, небо было совершенно прозрачным, что делало зрелище еще более безрадостным.
Мы спустились с корабля одетые в расчете на холод. На нас были меховые парки и утепленные непромокаемые сапоги.
Тихий ветер то и дело раздувал дымки, которые медленно поднимались в небо над грудами развалин.
Карале и я пытались что-нибудь отыскать посреди дымящихся руин главного торгового центра, где обычно спала охрана. Как и в других местах, здесь мы не увидели никаких следов борьбы, только страшные кучки пепла — все, что осталось от мужчин и женщин, которые сгорели, не успев проснуться.
Рядом с казармой располагался арсенал. Он был построен из камня и имел общий с казармами камин. От воздействия магического пламени каменные стены взорвались. Взрывом их разбросало в разные стороны, а хранящееся в арсенале оружие расплавилось и застыло бесформенной массой на полу. Дымовая труба и камин устояли. Их размеры приблизительно в два раза превышали размеры очагов, стоявших в сожженных жилых домах. Зрелище навело на сравнение с огромной органной трубой, в которой вздыхал ветер.
Единственным живым существом из всех обитателей бухты Антеро оказалась собака, явно лишившаяся рассудка. Она выползла из ближайших развалин и принялась выть и истерически лаять. Донариус, который всегда очень любил животных и при случае старался облегчить их участь, принялся было утешать ее, но тут же поплатился прокушенной почти до кости рукой. Собака была настолько шокирована тем, что произошло в бухте Антеро, что ее невозможно было утешить. Она ничего не ела и не пила, только непрерывно выла. Когда у нее иссякли силы, собака легла в пепел.
Донариус из чувства сострадания в конце концов убил бедное животное. После этого прошло несколько часов, прежде чем старпом вновь заговорил.
Под обугленными развалинами того, что раньше было доком, мы обнаружили множество следов. Отпечатки сапог на прибрежном иле свидетельствовали о том, что именно в этом месте напавшие на наше торговое представительство высадились на берег. Эти следы были видны гораздо яснее, чем все остальные. Пройдя немного вдоль кромки воды, мы нашли отпечатки, оставленные семью остроносыми баркасами, на которых, по всей видимости, приплыли атаковавшие. Враг подкрался со стороны моря.
Карале приложил свою ногу, обутую в сапог, к одному из следов, оставленных вражеским солдатом. Размеры почти совпадали.
—
— Меня это не удивляет, — сказала я. — Посудите сами, капитан, сколько всего может быть великанов в ограниченной части мира? Когда боги создали их такими большими, то позаботились о том, чтобы ограничить их численность. Я почти уверена, что во всем известном мире не найдется достаточно великанов, чтобы населить город, сравнимый с Ориссой.
— Не выдаете ли вы, миледи, желаемое за действительное? — спросил Карале голосом, в котором слышался протест. — Ваши логические рассуждения часто бывают очень убедительными, основанными на здравом смысле. Но вспомните — здравый смысл не дал нам никаких намеков на то, что и в первый раз появятся великаны, которые чуть-чуть не захватили вас и Дасиар.
А что касается второго… это было бы совершенно безрассудно со стороны создателей. Безрассудно!
— Если бы вы, мой друг, сами побывали великаном по воле богов, то быстро бы изменили свое мнение, — пробормотала я.
Карале меня не слышал. В этот момент он, склонившись почти до земли, внимательно всматривался в следы.
— Как вы думаете, что это такое? — спросил вдруг капитан, показывая на участок прибрежной полосы.
Присмотревшись, я разглядела множество отпечатавшихся в полном беспорядке обычных следов и начала было поворачиваться, чтобы с удивлением спросить, что именно имел в виду капитан. Но в последнее мгновение я заметила в иле четкий отпечаток большого пальца босой ноги. В следующий момент я увидела, что на пятке, след которой также рельефно сохранился, изображена эмблема Гильдии Заклинателей. Я склонилась поближе, провела рукой вдоль точечной наколки, с помощью которой обычно делают изображение эмблемы, и почувствовала очень слабое покалывание в пальцах, убедившее меня в том, что след оставлен человеком, обладающим магическими способностями. Более того, характер этого магического покалывания был мне хорошо знаком.
— Так это же следы ног заклинателя, — произнес Карале, — или я ослеп и поглупел, как наши любимые боги!
— Вы правы, капитан, — подтвердила я, — к тому же по магическому запаху, по тому экстрасенсорному воздействию, которое оказывают эти следы на мои чувства, я делаю заключение, что они оставлены лордом Сирби, заклинателем одного из наших торговых представительств.
— Не похоже, миледи, что он оказал врагам хоть какое-то сопротивление, — поделился со мной Карале своими наблюдениями. Затем быстро прибавил: — Конечно, к его горлу могло быть приставлено острие меча…
Я кивнула в знак согласия, хотя про себя подумала, что, по всей видимости, угрозы и принуждения на сей раз не понадобились.
Сирби был полностью растерян.
Так же как и я, он поздно познал секреты колдовства. Так же как и я, Сирби начал взрослую жизнь, поступив на военную службу. Он был большим человеком — громкий густой голос, довольно грубые манеры и привычка всегда давать прямые ответы на любые вопросы. Жить по чести было основным принципом Сирби. Я всегда симпатизировала ему. На меня удивительно освежающе действовало полное отсутствие стремления к интригам, столь свойственное многим из тех, кто долгое время общается с лидерами общества, а также его привычка всегда говорить откровенно. В этом он поразительно отличался от всех тех надменных типов, которые почему-то становились заклинателями.