Возвращение воина
Шрифт:
Последний раз я видела улыбку Амальрика пятьдесят лет назад.
Я шла морем в Ориссу, ведя четыре корабля, нагруженных ценным товаром. У меня были все основания быть довольной собой. Эта торговая экспедиция складывалась наиболее успешно из всех, совершенных ранее. В моем жизненном багаже было уже четыре подобных путешествия, в трех из которых я была заклинателем духов, а сейчас, в четвертом, — главой торговой миссии. В мои обязанности входила не только защита экипажа, кораблей и товара с помощью магии, но и руководство всеми коммерческими операциями. В соответствии с устоявшимися традициями ориссианских торговых мероприятий капитан и его военные инструкторы технически обеспечивали безопасность плавания и оборону от нападений. Несмотря на то что единственная цель подобных
Так повелось, что раз флот идет под флагом одного из Антеро, то его слово — закон. У меня наступила счастливая полоса в жизни, мои корабельные апартаменты ломились от всевозможных редкостей — ковров ручной работы, лечебных трав, парфюмерии, пряностей, самоцветов, драгоценных металлов, тяжелых связок хорошо выделанных кож и бесценных мехов.
Все это было честно заработано, и я знаю, что Амальрику было бы приятно услышать о том, как все в Ориссе воочию убедились, насколько все-таки был прав мой брат, сделав меня заклинателем духов флота и создав немыслимый ранее прецедент. Радость от встречи могла превзойти все ожидания, потому что я возвращалась в разгар праздника, который следует за месяцем сбора урожая.
Вино, веселье вперемежку с хмельными забавами и откровенным распутством, всеобщее воодушевление и, конечно же, деньги растекались во все стороны широкими потоками, переполняя столицу. Первый же встречный купец рассказал бы вам, насколько превосходен этот момент для получения небывалой прибыли. Самое удивительное состоит в том, что и это обстоятельство также могло бы упрочить мою репутацию.
Но, когда мы входили в гавань, мой эмоциональный настрой предвещал жесточайшую бурю. Я быстренько поменяла костюм заклинателя на неприметную одежду простой горожанки и незаметно ускользнула с корабля, едва он пришвартовался вблизи принадлежащих Антеро пакгаузов, оставив заботу о разгрузке добытого и портовых формальностей Карале — капитану нашей маленькой флотилии.
Стоял жаркий солнечный полдень, улицы и таверны уже звенели гомоном. Я пробиралась через Чипсайд и Центральный рынок.
Подвыпившие фермеры сбили наземь и ударами своей грубой обуви пинали яркую вывеску с изображением двух встречных струй — вина и звонких монет. Надо отдать должное трудягам от сохи — каждый год в это время они в поте лица собирают немало пшеницы и другого зерна.
Воздух был пропитан горячим, опьяняющим фимиамом, похожим на дым жертвенного костра индейцев, запахом жареного мяса и орехов, мускатным ароматом, исходившим от женщин в масках, для многих являвшихся чуть ли не единственным одеянием, — как нимфы они вышли из темных загадочных аллей, оставив позади запряженные экипажи с занавешенными окошками. Я видела, как нарядно одетые бедняки играли в популярную игру «найди горошину» с прожорливыми фермерами. Из таверн раздавались возбужденные голоса празднующего люда, то и дело превозносившие удачу, выпавшую на долю кого-нибудь из игроков в кости. Играли в распространенную в Ориссе игру «Заклинатели и Дьяволы» картами, которые, как они уверяли, были совершенно некраплеными. Карманные воришки усиленно трудились в местах заметного скопления народа, со всего маху налетая на ничего не подозревающего прохожего или же занимая его незначительными разговорами, пока их напарники спокойно вытаскивали кошельки и опустошали сумки.
Со всех сторон доносилась музыка. Уличная толпа обжимала меня, пока я пробиралась сквозь нее. Многочисленные зрители собрались посмотреть на аттракционы, развернутые цирком-шапито: фокусников-шпагоглотателей, жонглеров, необычно одетых, с раскрашенными лицами артистов, канатоходцев, балансирующих на стальных тросах, туго натянутых между крышами домов. Маленькие озорники мальчишки то и дело бросали дымовые шашки куда попало; маленькие девочки, с торжественными лицами восседающие на плечах родителей либо прилепившиеся к отцам сбоку, непрерывно щебетали и радостно размахивали руками. Вальяжные ухажеры с важным видом демонстрировали мускулы хихикающим девицам, одетым в пестрые, праздничные платья и украсившим хорошо уложенные волосы цветами и бусами.
Главная
Я заплатила совершенно невероятную сумму, чтобы нанять лошадь, страдающую костным шпатом [Костный шпат — одно из распространенных заболеваний лошадей], и отправилась на виллу моего брата, расположенную приблизительно в часе пути от Ориссы. Не успели мы проехать и половины расстояния, как лошадь захромала, и я была вынуждена вести ее под уздцы вдоль пыльной дороги. Мы представляли собой жалкое зрелище: лошадь хромала, я обливалась потом под палящим полуденным солнцем, с усилием продвигаясь вперед качающейся морской походкой, выработанной за многие месяцы странствий.
Когда я приблизилась к длинному низкому забору, ограждавшему бескрайние владения моего брата, я услышала, как Омери играет на флейте. Мелодия была приятна, и я вдруг почувствовала, как улетучивается моя усталость. Казалось, ветер с моря принес прохладу и воздух приобрел запах цветущих фруктовых деревьев и молодого вина.
Похоже, Омери ощутила мое присутствие, так как сладкая мелодия неожиданно перешла в традиционное приветствие, которым обычно встречают возвращающихся из дальних странствий моряков. Мое сердце невольно защемило, пульс участился, а руки уже сами обнимали дорогих мне людей. Амальрик приветствовал меня на пороге, и его радость от встречи со мной была настолько велика, что я на какое-то время позабыла истинную цель своего поспешного визита.
Смыв с лица дорожную пыль и облачившись в чистые одежды, предоставленные Омери, я последовала за братом и его женой в сад, к могиле матери.
Цветущие деревья всегда были одним из самых сильных увлечений матери, доставляли ей непередаваемую радость; и после того как она умерла, сначала отец, а потом Амальрик затратили очень много усилий для того, чтобы в саду все оставалось так, как любила мама. Вместо того великолепия, которое вы встречаете в большинстве богатых домов, в нашем саду присутствовала некоторая приятная неухоженность, которая давала ощущение того, что вы находитесь в диких зарослях, не тронутых рукой садовода. Тропинки были узки, клумбы — без цветов, а деревьям, кустарникам и другим (уже по большей части одичавшим) растениям была предоставлена полная свобода, некоторым было даже дозволено в беспорядке расти среди посаженных ранее, нарушая симметрию.
Я отвечала за состояние маминой могилы, простого каменного надгробия, стоящего под небольшим розовым деревом. Несложное заклинание, мысленно произнесенное мной, вызвало небольшую струйку воды, омывшую камень и мох, растущий у его подножия.
Амальрик хорошо знал, насколько сильно я привязана к этому месту, поэтому он приказал слугам накрыть стол неподалеку от него. На кустах роз, в изобилии растущих вокруг, лениво копошились и негромко жужжали пчелы; а осы, совершенно пьяные от винограда, который сушился на шестах, неистово бились о камень и как будто бы изумлялись, что он не поддается их усилиям и не реагирует на яростные жала.
Хозяева накормили и напоили меня досыта, поделившись при этом последними слухами. Омери была, как всегда, прекрасна: длинные красивые руки, шелковистая кожа, почти такие же рыжие, как у Амальрика, длинные волосы. Она была одета в короткое белое платье с вырезом, узость талии была подчеркнута простым зеленым поясом.
Потом я увидела в ее глазах огонек, который всегда загорался, когда она хотела посекретничать, и я была почти уверена, что и сейчас Омери готова сообщить мне новости, не предназначенные для посторонних ушей. Несмотря на то что ее живот был плоским, как у девушки, я заметила, что ее груди казались набухшими под легким платьем. А когда она поворачивалась или поднимала руки, она делала это так осторожно, как будто бы ее грудь была предметом особой заботы. Для того чтобы окончательно убедиться в своей догадке, я склонила голову, сделала незаметное магическое движение пальцами и прислушалась.