Возвращение Ворона
Шрифт:
Сначала мне показалось, что второй этаж был полностью отдан под женское крыло. И тут нет мужских келий.
Но на самом деле всё стояло иначе.
Некоторые кельи были такие же размеров, как и моя. Другие были больших размеров.
Сначала я думал, что большая площадь кельи обусловлена тем что в ней живёт больше людей. Логично же, что просторной келье помещается больше учеников.
Но как потом оказалось, что размер кельи зависел от ранга жильца.
Как ни странно, но самые просторные
Здесь явно присутствовало социальное расслоение.
Видимо учащимся из бедных родов доставались маленькие клетушки с соседями, как моя.
Те, кто занимал более высокое положение, получали огромное роскошные комнаты со всеми удобствами.
По портрету темнокожего мужчины, висевшего на стене прямо напротив двери, я понял, что самые шикарные палаты занимала Киття-Уголёк.
Что же я не ждал никакой особой благодарности, но уже понимал, что мы можем сколотить очень даже нехилую команду. А может быть даже и клан.
Я вспомнил про неспящих. И одержимого.
Этот мир сильно отличался от предыдущего. Одно оставалось постоянным. Род приближенный к власти имел почти всё. А другие были вынуждены прозябать и пассивно ждать подходящего случая.
Я предположил, что даже если я буду взрослеть быстрее, чем планирую, у меня есть в запасе как минимум три или четыре года для того, чтобы построить клан, равный по силе клану неспящих.
Это большой срок. Я успею за это время раздать долги матушки и подняться на ноги, а заодно и восстановить силу и могущество Вороновых.
В своей Келье я решил прилечь и отдохнуть, не дожидаясь соседа.
Рука саднила я чувствовал себя опустошенным.
Когда я прилег на кровать, то закрыл глаза и попробовал снова связаться с вороном. На десятой попытке я понял, что все мои попытки тщетны. Вскоре я уснул.
Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо.
Это был Иван Горохов.
— Илюх, вставай. У нас уже подъем. Бежим, а то на завтрак, а потом и на учебу опоздаем. Нас с тобой никто ждать не будет.
— О, здорово, Иван. — я рассматривал спросонья моего приятеля — ты оказался моим соседом?
— Ага. Я.
Я понял, что понятия не имею, как тут умываются
— Мне бы умыться.
— Вот полотенце чистое, а вон водица, — он указал кадку у кровати.
— Ты иди. Я сейчас догоню.
— Хорошо, что тебе брать?
— То же что и себе. Давай гони. Я скоро буду.
Ваня радостно улыбнулся и выскочил из кельи на улицу.
Я посмотрел на свое отражение в кадке. Особых изменений со вчерашнего дня я не приметил. Пока еще не повзрослел.
Закончив с утренними процедурами, я оделся в униформу училища и отправился искать трапезную
Спустя пару минут я был уже в зале, где ученики училища стучали
Я поискал глазами Ивана Горохова, но его нигде не было видно.
Девчонки, сидящие за ближним столом, обернулись и приветливо мне помахали.
Я улыбнулся и помахал им в ответ.
Трапезный зал, стены которого украшала роспись с грифонами, жар-птицами, львами делился на две части: золотую и синюю.
Они разительно отличались не только дизайном. В золотом зале было светло и просторно. Столы имели овальную форму и за каждым из столов сидело не больше четырех человек.
То тут, то там сновала обслуга, разнося блюда и убирая посуду. Они носились, как ракеты по залу из кухни и обратно, таская на огромных подносах миски, плошки и кружки.
Я заметил в углу Жаботинского, сидящего со своими дружками. Они зыркали в мою сторону и о чем-то переговаривались.
Я не чувствовал опасности. Но тут же вспомнил, что теперь мне нужно снова учиться оценивать обстановку головой и развивать простую человеческую интуицию.
Сам Жаботинский ничего не ел. Его тарелка пустовала. В отличии от его друзей он не мог открывать рот, а, следовательно, и не мог принимать пищу.
Я улыбнулся ему во все зубы, как старому другу и помахал рукой.
Мне казалось, что я услышал, как заскрежетали его зубы. Его глаза горели пламенной ненавистью.
Его дружки набычились, но после вчерашней драки и боя с вайтами сказать ничего не решились.
Оставшись довольным произведенным впечатлением, я направился в синий зал в поисках своего нового соседа по келье.
На синих стенах не было ни богатой росписи, ни хорошего освещения.
В зале в полумраке сидели ученики за тесными и грубыми скамьями. Причем, если кому-то было необходимо выйти, то он поднимал целую армию товарищей, сидящих рядом с ним на одной скамье.
Никаких франчиков, так называли в училище официантов, в синем зале не было. Студенты обслуживали себя сами.
Понятно. Это был зал, где ели ученики из бедных и бесславных, заурядных родов.
Уверенный в том, что здесь мне не место, я развернулся и проследовал обратно в золотой зал.
Увидев пустой стол, я уселся за него и принялся ждать Ивана.
Он куда-то запропастился. Я подумал, что, наверно, он пошел за едой и ждет очереди.
Вдруг один из официантов завидев меня, грозно нахмурился и направился в мою сторону.
— Ну-ка вон отсюда, шкет! Совсем обнаглел.
Я оторопел от такого обращения к себе и даже оглянулся, чтобы убедиться, что за мной никого нет и он, действительно, обращался ко мне.
— Да-да, я с тобой разговариваю поганец! Он попытался схватить меня за рукав, но не успел.