Возвращение. Части 1-3
Шрифт:
— Мы рады сегодня присутствовать на вашем празднике и выразить любовь и уважение, которые испытываем к людям в милицейских погонах, — сказал я залу. — Недавно я написал две новые песни, которые мы еще нигде никому не пели. Нам хочется подарить их вам. Беда в том, что песни не для нашего возраста. Но, я надеюсь, вы нам это простите. Наверное, после нас их будут петь взрослые исполнители, но здесь и сейчас мы их споем для вас. Первую будет петь Людмила, и называется она "Ты говоришь мне о любви".
Она
— А теперь я вам спою под гитару песню "Все для тебя", — объявил я, и зал исчез. — В моей судьбе есть только ты, одна любовь и боль моя…
Мне аплодировали не меньше Люси, мы так и ушли со сцены, не дождавшись конца оваций.
— Здорово вы выступили, — сказал отвозивший нас сотрудник. — Дома за такие песни не ругают?
— Дома еще не знают, — ответил я. — Но домашних мы как-нибудь переживем, а вот после того как концерт покажут в записи, придется еще пережить разговор с нашим директором, а она женщина строгих правил. Одна надежда, что эти номера из записи вырежут.
— Это вряд ли, — сказал он, — так что готовься к разговору с директором. Никто не станет вырезать одни из лучших номеров. Ты прав, песни не для вашего возраста, но они замечательные.
Он довез нас до подъезда и уехал.
— Пошли скорее домой, холодно! — сказала Люся.
— Давай руку, торопыга, — сказал я. — Загремишь сейчас в этих туфлях. Не догадались, надо было обуть сапожки, а туфли взять в сумке. Ты пока своим ничего не говори. Спели, похлопали и все. Иван Алексеевич еще воспримет спокойно, а от мамы наслушаешься.
— Маму я не боюсь, — ответила подруга. — А вот в школе будет разговоров… Ладно, целуй, и я побежала.
Концерт показали на следующий вечер.
— Вы со своей любовью совсем сбрендили! — высказалась сестра. — А Люська с ума сошла: вышла на сцену на каблуках! Твоя работа?
— А что тебе не понравилось? — спросил я. — Сразу прибавила пару лет, да и красивей.
— Не знаешь нашего директора? — ответила она. — Анна Гавриловна вам все припомнит, и эти песни, и каблуки.
— Песни замечательные, — сказала мама. — Но как вы на такое решились?
— Концерт показывали в записи, — сказал отец. — Раз сочли возможным показать, значит, ничего порочащего в этом не нашли, иначе бы просто вырезали эти номера. Но лучше на будущее все-таки пока петь что-то вроде "Качелей".
На этом обсуждение нашего выступления закончилось. На следующее утро, когда я с портфелем сбежал на второй этаж, меня уже ждали друзья, к которым присоединилась Ольга.
— А это чудо почему с нами? — спросил я. — Ты же все время
— Ее подружка приболела, — пояснила Люся. — Ну как твои отреагировали на показ?
— Пошли, а то уже много времени, — сказал я, беря у Ольги портфель. — По пути поговорим. Разговоров было мало, только Таня прошлась по твоим каблукам.
— Мама тоже прошлась, даже мерила мои каблуки со своими. Мои оказались длиннее. Я ее успокоила тем, что ты мне их купил только для выступлений.
— Ты покупаешь ей обувь? — удивился Сергей.
— Они все равно скоро поженятся, — вмешалась Ольга. — А так больше денег останется для меня.
— Быстрее перебирай ногами, болтушка, — сказал я. — Уже и портфель взял, а идешь еле-еле. Скоро звонок, а мы еще не прошли сквер. Не хватало ко всему остальному заработать еще опоздание. Поднажали все.
Мы толпой ввалились в вестибюль, быстро переобулись и повесили в гардеробе верхнюю одежду.
— Чеши, — сказал я Ольге, вручая портфель. — Сейчас прозвенит звонок.
Он прозвенел, когда мы поднимались по лестнице. Хорошо, что до кабинета физики было рукой подать. Когда мы заскочили внутрь, на мгновение все замерли, а потом подняли такой шум, что, наверное, даже на первом этаже в директорской было слышно.
— Хватит меня лупить! — сказал я Валерке, когда он меня от избытка чувств второй раз огрел по плечу. — И вообще, угомонитесь. Слышите? По-моему, это Лариса.
Мои слова дружно проигнорировали, поэтому, когда наша учительница физики открыла дверь, она увидела бардак. Ее саму заметили не сразу.
— А ну быстро все расселись по своим местам! — скомандовала Лариса Дмитриевна. — Я вас прекрасно понимаю, но сейчас у нас урок. Обсуждать наших артистов будете на перемене.
Всем учителям, у которых сегодня были уроки в нашем классе, можно было только посочувствовать. Им приходилось постоянно одергивать самых несдержанных и делать замечания всем остальным. На переменах, когда мы не меняли класс, нас обступали ребята и начинались бесконечные расспросы, а когда шли в другой кабинет, было еще хуже: концерт смотрели почти все. А вот с директором я ошибся. Она нас так и не вызвала. Умная женщина, зря я на нее катил бочку.
— Часть твоей славы досталась мне, — сказала за ужином Таня. — Все как с ума посходили. Как твой брат пишет песни? — явно передразнила кого-то сестра. — Пришлось показывать.
— Когда ты видела, чтобы я так закатывал глаза? — возмутился я. — Небось, и о Люсе спрашивали?
— А ты как думал? Ходите в обнимку, поете такие песни и хотите, чтобы ни у кого не возникли вопросы?
— И что ты на них отвечаешь?
— Ничего не отвечаю, отсылаю к вам. Идите, говорю, и спрашивайте у них сами.