Возвращение
Шрифт:
Ланниэль заинтересованно подался вперед.
– А перекидываться больно?
– Почти нет.
– Сознание при этом не теряешь?
– Еще не хватало!
– пренебрежительно фыркнул Охотник.
– Что я, девка, чтобы при виде зеркала в обморок грохаться?
– Ну, хорошо. А как насчет шерсти? Что чувствуешь, когда расти начинает?
– Щекотно. И десны ужасно чешутся, если зубы режутся слишком быстро, но в остальном терпимо.
– А как ты его зовешь? В смысле, волка, конечно, - нетерпеливо заерзал на своем месте Лакр.
– Ну, свистишь,
Шир от таких предположений даже закашлялся.
– Дурень... зачем мне выть-то? Чтобы пересмешников окрестных пугать? Или хмер очаровывать? Нет, конечно! Просто закрываю глаза и зову. Он приходит. А потом я засыпаю и отдаю ему свое тело.
– Бр-р... вот так и сходят с ума...
– Не боишься, что одолеет?
– неожиданно хмыкнул Тирриниэль.
– Нет, - качнул головой Шир.
– Он живет во мне точно так же, как я живу в нем. Если кто-то из нас вдруг сорвется или решит остаться один, то погибнут оба. Не знаю, это как-то связано с магией крови, но подробности лучше у Бел спросить или у наших Владык: это они проводят Инициацию.
Лакр неожиданно округлил глаза.
– Что?! Хочешь сказать, Белка при этом присутствует? И в подробностях наблюдает, как вас корежит?!
– Да. Она приходит на каждую инициацию, - серьезно ответил Шир.
– Без нее никогда не начинают.
– Но зачем?!
– У нее лучше всех получается сдержать нас в первые мгновения... ну, когда все завершается, и вместо обычного Охотника получается Серый.
Терг озадаченно потер переносицу.
– Хочешь сказать, она помогает вам не сорваться?
– Точно. В первый раз всегда сложно: новый мир, новые ощущения, память о прежней жизни заметно стирается, а желаний-то ого-го как много. И потянуться, и удрать от странных остроухих типов, от которых буквально несет чужой магией, и загрызть кого-нибудь, потому что голод поистине зверский, а иногда даже хочется найти себе па... э-э... короче, слишком много всего обрушивается. Некоторые с непривычки и кинуться могут. А Бел...
– по губам Охотника скользнула странная улыбка.
– У нее не сорвешься. Еще ни разу не было такого, что она кого-то упустила. Как рыкнет, бывало, да как двинет по морде, собьет с ног, а потом швырнет на землю и ткнет носом... но говорит при этом так ласково, так тихо, что поневоле прислушаешься. И как дивно она пахнет...
Шир мечтательно вздохнул.
– Мр-р. Никто в мире не пахнет так, как Бел. Никому не устоять, если она просто пройдет мимо в открытом платье. Я видел однажды - до сих пор вспоминаю с дрожью. Да что говорить! У эльфов от нее мигом крышу сносит, люди чуют эту магию немного слабее, но тоже с трудом справляются, а мы... мы ощущаем ее лучше всех. Но зато и держимся гораздо дольше. Благодаря как раз тому волку, что внутри сидит и всякий раз напоминает о стае.
– Гм, - задумчиво обронил Ланниэль.
– Выходит, на самом деле это стая спасает вас от ее силы?
– Да. Когда нас много, то каждому достается лишь малая часть ее магии. А это уже можно вынести.
– Но сейчас ты один...
– Это не имеет значения, - усмехнулся перевертыш.
– Стая поддерживает меня даже на расстоянии.
– Однако человеком тебе все равно трудно?
– продолжал допытываться молодой маг.
– Верно? Ты ведь все равно чувствуешь ее магию?
– Да, - признал Шир.
– Но гораздо слабее, чем вы. А когда зверем, то и вовсе чуть-чуть.
– А Таррэн?
– А что Таррэн?
– Считаешь его своим... Хозяином?
– осторожно уточнил Ланниэль, не слишком представляя, как такой деликатный вопрос воспримет Охотник. Однако тот не только не рассердился, но даже охотно кивнул.
– Разумеется. Я ж зверь, хоть и наполовину. Только я его чувствую немного по-другому: Хозяин как... маяк, что ли?
– на секунду задумался Шир.
– Знаешь, как будто ты долго бредешь в темноте по болоту, путаясь в ряске и боясь утонуть, но потом вдруг видишь впереди огонек, чуешь запах жилья и с надеждой спешишь к нему, забыв про холод и усталость... это довольно странно - будучи человеком, рассуждать о том, что ощущаешь, когда бегаешь зверем. Но я именно так его и чувствую. Всегда. Куда бы ни пошел и что бы ни делал: он для нас именно маяк. Или путеводная звезда, если хочешь. Когда он есть, мы точно знаем, ради чего живем и к чему стремимся.
– Теперь не так?
– быстро уточнил Стрегон, и Шир мигом помрачнел.
– Да. Теперь света впереди больше нет. Только запах Хозяина и остался. Да еще Тор. И Белка... а что будет дальше, один Торк ведает.
Братья ненадолго замолчали, переваривая услышанное. Замолчал и Шир, о чем-то глубоко задумавшись. Новые подопечные Белки тоже не порывались ступать в разговоры или делиться с кем-либо тем, что накипело. И только Тирриниэль, нахмурившись, напряженно размышлял.
– Кто водит вашу стаю?
– наконец, спросил он.
– Сейчас - я, - без промедления, но со странной искрой в глазах отозвался Шир.
– Раньше был отец, до него дед... наш род очень давно связан с Золотыми. Так давно, что только Бел, наверное, и помнит. Ну, и Владыка Тирраэль, конечно, потому что застал еще то время, когда под Хребтом стояли Заставы.
– Твои предки были Стражами?
– Конечно.
– Гончими?
– после недолгого колебания предположил Тиль, и Охотник показал в понимающей усмешке острые зубы. А когда подметил, как дернулся при этих словах Стрегон, вовсе оскалился не хуже иной хмеры.
– Да. Но меня не поэтому слушает стая: в наше время мало иметь именитых предков, чтобы заставить повиноваться перевертышей. Для этого нужна сила и железная воля. Такая, чтоб никто не усомнился в твоем праве. А если и усомнился, то тут же отполз на брюхе с извинениями.
Лакр недоверчиво покосился.
– И часто у вас случается, что вожака пытаются сместить?
– За последние двадцать лет? Ни разу.
– А сколько ты ее водишь?
Шир хищно оскалился.
– Как раз столько и вожу.