Возвращение
Шрифт:
Он с некоторым сожалением поглядел на Рукова и продолжал:
– Потеря идет очень плавно, я почти ничего не замечаю. Заразу на "Солнечный" все-таки принес Слава. И подобрал он ее на Тривиане, чтоб ей сойти с орбиты!.. Он заразил всех наших еще там, а меня позже, уже в корабле. И экранировать Канонова вам нужно где-то со второй недели пребывания. До отлета.
– Значит, девять дней под установкой?
– Да, девять.
– Четырнадцать дней - смертельно. Четырнадцать минус девять - пять в запасе, но он болен.
– Стройный расчет, - буркнул Мианов.
– Плюс еще то, что не знаю ни одной болезни с потерей памяти, которая была бы заразной.
– Ну, здесь вполне пойдет радиация, стирающая верхние слои памяти. Что-то типа лучевого передатчика. Поражает мгновенно. Скажите, вам не приходилось выходить в открытое пространство при возвращении?
– Нет. Это пока помню. Пока. Но ведь тогда нас нужно изолировать! Сегодня я, а завтра - Светланка, Анна Ивановна, Лида, вы! Как до сих пор не сделали такой простой вещи! С ума сойти!
– Излучатель был слаб, болезни хватило только на тринадцать человек и в разной степени.
– Скажите, а разве нельзя прогнать по экрану эти девять дней в ускоренном темпе?
– Можно. Но источник, повторяю, настолько слаб, что вы даже не заметили поражения. Ярослав в том числе. Спасибо, если найдем минуту заражения, не з а м е д л я я, а вы хотите ускорять.
– Я уже ничего не хочу, - проворчал Мианов.
– И так плохо, и этак невозможно!.. Что ж вы желаете делать?
– Придется забирать Канонова в Институт и экранировать с промежутками, - помолчав, ответил Руков.
Глаза Мианова заблестели.
– Ну смотрите, товарищ ученый! Возвращайте нам Славку!..
Исследователь связался с Институтом и попросил привезти в Особую Палату космонавта Шестой Освоительной Ярослава Канонова.
Потом он достал пилюльку концентрата и в раздумье посмотрел на нее. Если бы такой можно было вылечить всех!..
Атомка, неутомимая и исполнительная, взяла курс на Институт. Предстояло настраивать установку.
Через два дня Руков показался в Особой. Он придирчиво оглядел ослепительные стены, белоснежные комбинезоны врачей. К нему подошла Лида, исполнявшая при больном роль сиделки. Руков не хотел брать ее в Институт, но пришлось согласиться: лежа в павильоне, космонавт звал ее сквозь стиснутые зубы, и отвлечь его не было возможности.
– Михаил Константинович, - сказала Лида, заглядывая Рукову в глаза, ассистенты предлагают по-другому проводить выявление.
– Вот как!
– нервно фыркнул Руков. Он сильно переутомился за последнее время, да и сложная настройка аппарата отняла много сил.
– Как же, позвольте спросить?
– Не нужно начинать с раннего слоя, - нисколько не смущаясь его тоном, говорила Лида.
– Сначала мы зафиксируем самый отлет, затем несколько часов до него и так далее. Всю запись проведем в несколько ускоренном виде, компьютеры будут замедлять уже без участия больного.
Руков
– Да, действительно лучше, - пробормотал он.
– Хорошо. Через шесть часов давайте больного в зал.
...Жгуче вспыхнули юпитеры. Вогнутая поверхность чаши с лежащим внутри космонавтом съежилась под пристальными глазами лазеров. Люди в белом провезли по монорельсу главную установку. Голубым светом зажегся стенной экран. Люди, подобно светлячкам, укрылись за переборками, оставив неподвижного космонавта наедине с бесстрастными машинами, решавшими сегодня его судьбу.
– ...Три. Два. Один.
– Пуск!
Белый зал словно вспыхнул. Десятки лиц в непроницаемых очках за перегородками вперились в экран. На его шершавой поверхности задвигались тени.
Но лишь постепенно они оформились во что-то многоцветное и рельефное. Щелкнула кнопка записи.
Холмы поросли густой травой, маленькое солнце карабкалось вверх, багровея от усталости. Вдали воздух становился лиловым и дрожал в рассветном мареве.
– Ну и красота!..
– громко прошептал кто-то невидимый.
Как бы в подтверждение этих слов точно три взмаха ножа один за другим вспороли небо, и фиолетовые полосы брызнули на его пыльную гладь. У самого горизонта зареял светолет, играючи выделывая изящные петли.
– Ты знаешь, - опять заговорил тот же голос, - странно, но я совершенно не хочу улетать...
– Зря. В этой планетке есть что-то чертовское - не могут освоить с шестой попытки!
Крупным планом показались спорящие: Ярослав и кибернетик Листов.
– Удивительно... Универсально...
– пробормотал Руков.
– Показывает себя со стороны!
– У нас такая работа, - засмеялся на экране Ярослав.
– Сегодня здесь, завтра там, а послезавтра на том свете...
– А ты что, жалеешь?
– Нет! Конечно, нет! Разум в оболочке корабля плюет на вселенную и лезет вперед... Заманчиво!
– Потянуло на символику!
– свистнул Листов.
– А ведь верно... Пошли на стартовую. Не терплю дожидаться вызова. Летишь в Седьмую?
– Не знаю. Мне бы подальше. Люблю двойные солнца...
– Акиноров тоже рвался за кратными светилами, светлая ему память... вздохнул Листов.
– Идем, - хмуро оборвал его Ярослав.
– Он не болен, - сказал Руков.
– Давайте ускорение передачи.
Космонавты, не говоря ни слова, быстро зашагали прочь. Их лица были спокойны.
Когда тяжелая створка люка скрыла их в корабле и из сопел вырвался первый сноп огня, Руков задумчиво проговорил:
– Выключайте. Вот вам и пожалуйста, - обернулся он к Лиде. Буквально самый верхний слой, и ни признаков заболевания, ничего. Даже не надо давать замедленную.
– Значит, теперь можно взять поглубже...
– неуверенно сказал кто-то из ассистентов.