Возвращение

Миронова Елена

В свете её странных поступков Анатолий Максимович был вынужден просить Василия, начальника личной охраны, отслеживать передвижения жены. Именно Василий и сделал эти фотографии. На него можно было положиться — никто не узнает, что жена Резника изменяет ему с молодым жиголо. Но сочувственный взгляд самого Василия бесил Резника и заставлял его помнить о том, что сам-то Василий знает об измене Любы!

Это было неприятно. И что теперь делать? Заставить её признаться? Это унизительно для них обоих. Подождать, пока её увлечение пройдёт само собой? А если не пройдёт?

Резник

суеверно сплюнул три раза через левое плечо и постучал по столу. А что, если это всё серьёзно? Для мальчишки, конечно, нет, зачем ему женщина, годящаяся в мать? Он просто доит с неё деньги, вот и вся радость. А что, если Люба влюбилась? То есть, по-настоящему влюбилась? Разве такого не может случиться с каждым?

О боже, а ведь какие последствия может иметь этот её роман! Она же — публичная персона, и кто-то мог заметить её с этим парнем. Появятся заголовки в газетах, возможно, даже фотографии. Ведь, если Василий так легко смог сделать несколько качественных снимков, значит, жена совсем потеряла голову и совершенно не думает о конфиденциальности, не пытается скрываться. А уж папарацци застанут его жену с любовником в такой момент, что ему останется только краснеть. Ну почему она не думает о последствиях?

Резник стукнул кулаком по столу. В конце концов, она — взрослая женщина, и должна знать, что делает. У них семья, сын, невестка… Может, внуки скоро появятся…

Но как же ему теперь с ЭТИМ жить?

Анатолий Максимович чувствовал себя так, словно его публично вываляли в грязи, а потом в перьях. И он стал похожим на шута. А он и так шут — для своей жены и его малолетнего любовничка! Как же, должно быть, им смешно, когда они разговаривают о нём.

— А твой рогоносец подозревает что-нибудь? — спрашивает мальчишка.

— Да что ты, милый, — отвечает жена, — он же ничего не видит, кроме своих бумаг, своей работы…Но пусть работает, пусть зарабатывает денежки — для нас с тобой!

Возможно, где — то и сам Резник виноват. Ну конечно, виноват, ведь измены ни с того ни с сего не бывает. Но он-то никогда не изменял жене! Всю жизнь был ей верен…

Он осёкся. В памяти всплыли яркие впечатления от давних событий: вот он и Галка, жена Ковалёва, на его даче, в беседке… Тогда обе семьи отмечали день рождения кого-то из детей, то ли Милы, то Павла, и он уединился с женой друга…

Он искренне удивился тому случаю. Отчего ему, словно шовинисту, казалось, то, что произошло с ним и Галиной — не измена?

Получается, что он вовсе не безгрешен?! Так, может быть, это его бог наказал?

Повинуясь внезапному порыву, Резник схватил трубку телефона, набрал домашний номер и долго ждал. Уже когда он собрался повесить трубку, телефон взяла жена. Он почувствовал облегчение: она дома, а не с тем мальчишкой!

И без всякого приветствия он выпалил:

— Ты теперь уйдёшь от меня, да?

Мила придирчиво осматривала вещи в бутике « Патиколь». Она выбрала несколько свитеров из кашемира, и пару строгих брюк.

Теперь, когда она стала женой Павла, ей частенько приходилось сопровождать

его на различные мероприятия, и она не могла показаться на них в своих любимых розовых платьях с ужасающими вырезами до пупка, или в мини — юбках. Коллеги Павлика были сплошь людьми солидными, их жёны одевались очень строго, и были в основном преклонного возраста. Мила терпеть не могла подобные чванливые сборища снобов. Куда больше по душе ей были актёрские тусовки и вечеринки, но деваться было некуда. Она ходила, терпела этих зануд, и мечтала о том, как было бы здорово шокировать их всех: заявиться как-нибудь в ярком, кричащем наряде, увешанной кучей драгоценностей. Как бы они все тогда выпучились на неё!

Мила хохотнула, представив себе эту сцену: мужчины облизываются, глядя на столь лакомый кусочек, а их жёны хватают ртом воздух, отчаянно завидуя молодости и красоте.

Мила отчего — то забывала, что на тех вечерах было довольно много женщин и её возраста, просто они тоже старались соответствовать образу своих мужей, и одевались согласно протоколу.

Наконец, она выбрала брючный костюм вишнёвого цвета с изящным кожаным пояском, кашемировую водолазку в тон ему, прихватила отобранные ранее брюки и свитера, и направилась в примерочную.

Все вещи сидели на ней отлично, но, подумав, Мила решила ограничиться водолазкой, костюмом, свитером от Гленфилд, и брюками от Кавалли. Она вышла из примерочной, весело напевая себе под нос свою же новую песню, и натолкнулась на какую-то женщину.

— Смотреть надо, куда идёшь, — грубо сказала она, поднимая взгляд на неуклюжую недотёпу.

— Ой, — проговорили обе женщины в унисон, — это вы?

Мила, не стесняясь, разглядывала женщину. Надо же, как она изменилась! А одета как — совсем иначе, чем в прошлые разы, когда они виделись.

Красивое кожаное пальто, подбитое мехом чернобурки, очень шло темноглазой Ирине. Она покрасила волосы в медный цвет и изменила форму причёски. Всё это ей шло. И взгляд Ирины стал совсем другим — не робким и безразличным, а уверенным, цепким. А ведь прошло всего… Мила прикинула в уме…и четырёх месяцев не прошло с момента их последней встречи!

— Потрясающе смотритесь, — оценила Ирина яркую шубу Милы из розовой шиншиллы. — Как семья, муж?

— Всё отлично, если свекровь дарит невестке такую шубу, — улыбнулась Мила, прикидывая, стоит ли ей продолжать знакомство с этой женщиной, или лучше всего сразу же повернуться и уйти, сославшись на важные дела.

Но эта дама интриговала её и интересовала, и, при этом, она всё-же довольно популярна в своём деле. Мила решила не торопиться, и посмотреть, как будут развиваться события.

— Вы теперь в Москве? — спросила она, и, получив положительный ответ, снова заулыбалась. — Правильно, что вам там делать, в этой глухомани? А здесь и клиенты денежные, и их не в пример больше.

Она инстинктивно спрятала руку с кольцом за спину, но вовремя опомнилась. Всё равно эта Ирина рано или поздно заметит, что вместо предложенного ею лунного камня в кольце Милы — бриллианты, рубины и изумруды.