Возвращение
Шрифт:
Брив, 14 июля 1951 года
Ту часть дороги возле Гиерля, где должны были проехать участники «Тур де Франс», огородили. Там царила атмосфера всеобщего ликования. Тысячи зрителей наводнили городок. Муниципальные власти по такому случаю пустили несколько дополнительных автобусов из Клервивра и Жийяка и поезд Помпадур — Брив. Все толкались, локтями прокладывая себе путь к финишному участку дороги. Лучшие места были платными, причем за сидячие нужно было выложить по двести франков, а за место
Мари крепко держала Адриана под руку, а смеющиеся Камилла и Мелина следовали за ними, отдаваясь радостному волнообразному движению толпы.
— Здесь жизнь бьет ключом! — воскликнул Адриан. — Не помню, говорил ли я тебе об этом раньше, Мари, но я бы с удовольствием выбрал профессию велогонщика, если бы не стал врачом. Я искренне восхищаюсь нашими спортсменами! Проехать столько километров по дорогам Франции, перевалить через Пиренеи, потом через Альпы… Для этого нужно иметь мужество и недюжинную силу, и это восхищает! Ты хотя бы представляешь себе, сколько километров в каждом этапе? Это же нечеловеческая нагрузка! Сегодня они проедут двести шестнадцать, и дороги в нашем регионе не назовешь гладкими!
Мари, которую в толпе толкали со всех сторон, слушала мужа вполуха. Одной рукой она придерживала свою соломенную шляпку и тщательно следила за тем, чтобы кто-нибудь не зацепил острым предметом ее новое синее шелковое платье. Шум стоял невероятный, он поглощал все голоса.
— Матильда пообещала к нам присоединиться! — громко сказала она.
— Весьма неосмотрительно с ее стороны! Зрители взбудоражены, в толпе тут и там носятся мальчишки! — отозвался Адриан. — А где Камилла и Мелина?
— Вон они! Поджидают рекламную группу! Они еще совсем дети, я же говорила тебе! По-моему, там раздают флажки и бумажные шапочки. Еще я слышала, что будет спектакль марионеток, его устраивает сыроварня «La vache qui rit».
В тени липы Адриан увидел буфетную стойку и увлек Мари туда.
— Уф, наконец-то нашлось место поспокойнее! — выдохнул он. — У нас есть еще немного времени, прежде чем покажутся лидеры. Я знаю маршрут наизусть! Выехав из Тюля, гонщики одолеют склоны Пуассака. Утром из Клермон-Ферран стартовало девяносто семь спортсменов. Этот этап трудный — им придется преодолеть перевалы Вантуз и Круа-Моран, потом будут остановки в Мон-Доре и Бурбуле. После Бор-лез-Орг, со 101-го километра, начинается коррезская часть трассы — последний прямой участок перед прибытием в Брив! У нас же им придется ехать по извилистым дорогам и взбираться на многочисленные холмы!
Мари засмеялась, так ее позабавил энтузиазм супруга. Настоящий спортивный комментатор национального радио! Как точно он запомнил все детали, описанные в статье во вчерашней газете! Мари тоже прочла выпуск ежедневной газеты «La Montagne» [16] , но запомнила только одно сильное и красивое выражение — «Гиганты гонки». Так назвал спортсменов мэр Брива в своем интервью для прессы.
— Дорогой, можно подумать, что ты жмешь на педали вместе с ними! — сказала Мари весело. — По-моему, в тебе погиб талантливый гонщик!
16
«Гора» (фр.).
—
Растроганная Мари поцеловала супруга. Она получала удовольствие от этого праздника, от солнечного дня.
— Адриан, надеюсь, ты не забыл фотоаппарат в номере отеля? Будет жаль, если ты не сфотографируешь момент прибытия «гигантов гонки»!
Адриан улыбнулся и жестом фокусника извлек из кожаной сумки их недавнее приобретение — фотоаппарат.
— Вот он! А ну-ка, дорогая, встань на камень, и я увековечу тебя в этот день славы, которому мы радуемся вместе со всеми жителями Брива!
Мари послушно замерла на камне, чувствуя себя счастливой. И вдруг со своего места она увидела первую машину каравана прессы — ту, на которой была эмблема сыроварни «Bel».
— Адриан, скорее! Они едут! — крикнула она, поддаваясь охватившему толпу волнению.
С трудом они пробились в первый ряд. Внезапно на плечо Мари опустилась чья-то рука. От неожиданности она вздрогнула.
— Мамочка, с чего это ты проходишь мимо дочери, даже не удостоив ее взглядом?
— Матильда! Я тебя всюду искала! Но в такой толпе это не просто…
Женщины поцеловались. Мари удивил скромный наряд дочери, которая обычно выбирала весьма экстравагантную одежду. Сегодня на молодой женщине были полотняные брюки и серая рубашка. Адриан не стал скрывать своего изумления:
— С каких это пор наша Матильда одевается, как разведчик в тылу врага? Ты и про черные очки не забыла, и про шляпку! Настоящая кинозвезда инкогнито!
Матильда смущенно улыбнулась и сказала:
— Не знала, что правила хорошего тона нынче позволяют глумиться над будущей матерью! Ну здравствуй, папа Адриан! Скажи, ты не против, если я стану называть тебя так, как Мелина? Раньше мне это в голову не приходило…
— Папы хватит, моя девочка! — тихо отозвался тот. На Адриана нахлынула волна нежности. — Но раньше ты ни за что не хотела говорить мне «папа»! С шести лет ты, упрямица, называла меня или «отец», или «Адриан»!
Матильда бросилась к нему на шею, в глазах ее блестели слезы.
— Я была глупая! Теперь мне хочется называть тебя только так — папа!
Эта сцена немного испортила Мари настроение. Она знала по опыту, что, когда дочь начинает изливать нежность на кого-то из родных, это означает, что дела у нее идут не слишком хорошо. И все же она растрогалась.
— Идем, дорогая! Попробуем найти Камиллу и Мелину, — предложила она. — Я буду защищать тебя от толкотни своим телом! Я их вижу! Вон там, справа! Они хорошо устроились, хитрюги!
Камилла и Мелина подпрыгивали от нетерпения, поджидая гонщиков, о чьем приближении уже было объявлено. Обе в цветастых платьях и с платочками на волосах, они радовались тому, что оказались в самом сердце праздника. Внешне очень разные, обе светились улыбками. И, словно дети, держались за руки.