Возвращение
Шрифт:
— Жиль женат! Господи, час от часу не легче! Решительно, вас ничто не останавливает! И прошу, не сравнивай меня с собой! Я была вдовой, когда полюбила Адриана! Это совершенно другое дело. Скажи, ты подумала о последствиях вашей связи? Эрве терпел все твои капризы, он помог тебе открыть салон! Неужели ты думаешь, что он так легко согласится все потерять — и жену, и свои капиталы?
Матильда нервно отмахнулась. Мари, глядя на нее, видела, какого рода внутренний огонь полыхает в сердце молодой женщины. Страстная по натуре, она душой и телом отдалась своему любовнику,
— Дорогая, умоляю, не поступай необдуманно! Развестись не так просто, как ты думаешь! И потом, виновной стороной окажешься ты. Это может нанести ущерб твоему делу. Если Эрве разозлится и решит тебе навредить, закон будет на его стороне!
Матильда пожала плечами. Ей было плевать на практическую сторону дела. Ее разум подчинила себе страсть к Жилю. Только он один был для нее важен! Она вспомнила, как поспешно он ушел. Он так разозлился из-за того, что им помешали, что даже не поцеловал ее на прощанье! Когда он вернется? Пока мать говорила, Матильда уже искала способ поскорее увидеться с любовником.
— Мама, не беспокойся понапрасну! Я сама зарабатываю себе на жизнь. Поживем — увидим! Если Эрве не захочет разводиться, — а я не удивлюсь, если так и будет, — то я просто от него уйду! В любом случае я больше не собираюсь его терпеть! Ладно, ладно, он неплохой, но… это даже хуже! Мне порой кажется, что я живу с марионеткой, которую сама вожу за ниточки! И потом, он меня совсем не привлекает как мужчина. Если хочешь знать, мы с ним никогда друг другу не подходили… в сексуальном плане. А с Жилем я наконец поняла, как это прекрасно!
— Замолчи, Матильда! — воскликнула шокированная Мари. — Люди услышат!
Матильда насмешливо улыбнулась.
— Что ж, давай поговорим о погоде, если моя откровенность тебе не по вкусу! Постой, ты сказала, что едешь в Прессиньяк! Где же твой чемодан?
Мари была до такой степени расстроена, что не сразу смогла ответить:
— Мой чемодан? Я оставила его в камере хранения на вокзале. Я думала, что переночую у тебя и мы на твоей машине съездим и заберем его. Я так радовалась, что мы проведем вместе вечер! Но все вышло не так, как я ожидала. Я бываю такой наивной! Будет лучше, если я уеду. Зачем задерживаться? Ты не рада меня видеть, да и я не рада тоже!
Голос Мари дрогнул. Она с трудом сдерживала слезы, но не хотела, чтобы дочь их видела. Внезапно Матильде стало не по себе. Она взяла руку матери и тихонько ее сжала.
— Мамочка, мне правда жаль, что так вышло! Если бы ты меня предупредила! Но что сделано, то сделано… Я бы все равно тебе рассказала, не сегодня, так завтра! Теперь ты все знаешь. Прошу, не осуждай меня! Я тоже имею право быть счастливой! Ты должна радоваться за меня, ведь я наконец встретила мужчину всей моей жизни! А ты вместо этого меня упрекаешь!
— Нет, Матильда, я не могу радоваться, видя, что ты готова все разрушить на своем пути! И это ради того, кто, возможно, несерьезно относится и к тебе, и к твоим чувствам. Мне
У Мари были свежи в памяти события прошлой осени, когда весь Обазин получал клеветнические анонимные письма. Об этой грязной истории еще долго говорили, и ей не хотелось давать тем, кто усомнился в их с Адрианом порядочности, новый повод для злословия. Матильда ничего не знала об этих письмах, поэтому не поняла намека матери, ее слова рассердили молодую женщину:
— Мне плевать на этих людишек, вечно о чем-то сплетничающих! Если покопаться в грязном белье многих из них, обнаружится такое, о чем и подумать страшно! А те, кто нас судят, обычно оказываются самыми худшими из всех! Но ты наверняка этого до сих пор не поняла. В общем, прости, но мне пора возвращаться в салон. Одиль, наверное, нервничает. Так как ты планируешь теперь поступить?
— Вернусь на вокзал и сяду на поезд до Лиможа, а потом — до Шабанэ. Буду добираться привычным путем. Прошу тебя, Матильда, подумай как следует, прежде чем просить у мужа развод!
С этими словами Мари встала, положила на стол деньги за свой напиток и в последний раз посмотрела на дочь. Матильда ответила упрямым взглядом, который во времена ее детства выводил из себя дедушку Жака. А сколько раз ее шлепала за упрямство бабушка Нанетт! Каким терпением нужно было обладать Лизон и Полю, чтобы переносить капризы и выходки младшей сестры, которая их била, ломала их игрушки, кричала…
— Вот какой ты стала, моя маленькая Ману! — тихо проговорила Мари. — Впрочем, это имя тебе не подходит, оно слишком ласковое для тебя… Что ж, до свидания, доченька! Надеюсь, что ты порвешь с этим мужчиной… Для своего же блага!
Матильда понурилась. Реакция матери ее расстроила. Она искренне надеялась, что мать сумеет ее понять.
— Мам, ты же не уедешь, не поцеловав меня? — грустно спросила она.
Мари коснулась губами щеки дочери и ушла. У нее было доброе сердце, она очень любила Матильду и все же не считала, что в этой ситуации не следует проявлять снисходительности. Перед глазами стояло лицо молодой женщины, которая уже давно не была ее крошкой Ману. Это было лицо незнакомки с кроваво-красным ртом, разрумянившимися щеками и взглядом, в котором чувственность смешалась с отчаянием.
«Господи, помоги мне! — взмолилась Мари, удаляясь быстрым шагом. — Мне противно думать о собственном ребенке! Я не должна… Иисус простил падшую женщину, и я должна простить… Я носила ее под сердцем, я кормила ее своим молоком, учила ходить, разговаривать… И все это — чтобы однажды застать полуголой с этим мужчиной, который смотрел на меня, как на постороннего человека!»
Устроившись в вагоне поезда, следующего в Лимож, Мари дала волю слезам. С горечью она думала о том, каким радостным было утро и как грустно ей стало сейчас.