Возвращение
Шрифт:
– А разве ж я не сказал? – поразился папаша Власий. – Вот голова дурная, это ж чуть не самое главное! Из-за чего я и уверен, что на Сольвия напраслину взвели: он что делает, так уж хорошо… И из сторожевого пса бойцового воспитывать не станет!
– Но мы возвращаемся к другой возможности, – заметила я, – что пса переучили уже после продажи.
– Да не продавал он его… – трактирщик махнул рукой. – Псу не меньше шести лет, да к тому же он с хвостом, а Сольвий с самого начала, как этой породой занялся, хвосты режет!
– Власий! – остановила я. – Давайте еще раз, сначала, по порядку! И успокойтесь, я вас не узнаю просто… Всегда так подробно
Кажется, моя речь подействовала. Папаша Власий помолчал, потом снова забрал бороду в кулак и начал говорить уже спокойнее. Постепенно картина происходящего стала вырисовываться яснее.
Итак, Сольвий лет этак двенадцать назад решил не ограничиваться привычными взгляду арастенца сторожевыми псами и занялся новой породой. Вернее, порода-то сама по себе была старая, только у нас таких собак не держали, Сольвий вывез несколько откуда-то из восточных частей Арастена.
– Я поначалу на него ворчал даже, – сказал трактирщик, – привез незнамо кого, а наших мохнатых побоку? А потом он мне щеночка преподнес, ну я и…
– Прониклись, – кивнула я. – То-то я смотрю, мохнатые ваши больше вдоль забора бродят теперь, а у дома совсем другие псы. Это о них речь?
– О них самых, – кивнул папаша Власий, встал и приоткрыл дверь. – Сольвий говорит, они от пастушьих собак происходят, оттого у них в крови такое – всех в стадо согнать и сторожить. Я вот и придумал их в зал запускать. Так-то они смирные, но если кто разбуянится, мигом успокоят! Вон, видите, лежит?
Я выглянула за дверь. Посреди зала разлегся здоровенный пёс, черный с рыжими подпалинами, он вроде бы спал, но нет-нет, да и посматривал по сторонам – забавно приподнимались рыжие «брови». Посетители, особенно завесгдатаи, видно, привыкли к такому надзору, спокойно ходили мимо, переступали даже через кобеля, он и ухом не вёл. Но стоило приоткрыться входной двери, как он мигом поднимал голову, настораживал висячие уши, проверял, кто там явился или наоборот, собрался уходить.
Вторая такая же собака, только поменьше, сука, видимо, помещалась в противоположном конце зала. С этой забавлялся пацанёнок лет четырех, внук папаши Власия, наверно, а скорее даже правнук: забирался на собаку верхом, хватал ее за морду, тянул за уши, совал ручонки в широченную пасть – мелькали желтоватые клычищи… Та не возражала, ухмылялась всю пасть, только изредка отпихивала мальчишку лапами, когда слишком надоедал. И тоже следила за посетителями.
– Видите? – повторил Власий. – Детвора на них верхом катается, а они ведь здорового мужика сшибут, случись что, обучены. Говорят, такой пёс может бычка свалить…
– Да, пожалуй… – протянула я, присмотревшись к собакам повнимательнее.
Они, конечно, куда меньше ростом, чем мохнатые сторожевые псы, что бдят во дворе, – мне по колено, пожалуй, – и не столь внушительны на вид… Крепкие такие, коренастые, будто литые. И я видела, какие мускулы перекатываются под гладкой короткой шерстью, какой ширины у этих псов грудь… А весят они, пожалуй, как средний человек. Такая собака если с налёту грудью ударит, и то с ног собьет, а уж если вцепится… Зубы-то ого-го какие! А глаза – умнющие, на морде просто человеческое выражение читается, особенно если собака «бровями» двигает или ухмыляется. Симпатичные, в общем, зверюги. И опасные, надо полагать.
– Так вот, – продолжал папаша
– Ну, так они заметно симпатичнее, – согласилась я. – Кстати, не холодно им в нашем климате? Ваши-то, вон, клубки шерсти просто, а эти? В доме держите?
– Да ну как же, – отмахнулся трактирщик и впервые за все время нашей беседы улыбнулся. – Это так кажется, что шерстка короткая да гладкая. А на самом деле там подшерсток такой, что они превосходно в снегу ночуют! И на других собак внимания не обращают, иная шавка на визг изойдет, а они будто не видят. С моими вот тоже поладили, и даже кошек не гоняют… Клад, а не собаки!
– Да, вижу, ваш друг тоже это понял и занялся этой породой, – подвела я итог. – Вы убедили даже меня в достоинствах этих зверюг, видимо, появился интерес и у горожан, так?
– Вроде того. Сперва-то присматривались, ну да Сольвий особенно не гнался за выгодой, мог уже себе позволить… Ну, один решился, потом другой… Так и пошло потихоньку!
– А в итоге пёс этой замечательной сторожевой породы оказался на собачьих боях… – протянула я.
– Вот-вот, – кивнул папаша Власий. – Так-то псы миролюбивые, на другую собаку бросятся, только если та первая начнет, а на человека – разве что по команде. Или если он на хозяина нападет, грабить там станет…
– Ага… Погодите, – остановила я трактирщика, собравшегося что-то сказать, – дайте я сама соображу… Что получается? Собака сторожевой породы, не особенно агрессивная, спокойно относящаяся к другой живности, участвует в собачьих боях. Пусть, ладно, везде выродки встречаются, может, этот пес был из таких. Я не договорила! – снова остановила я папашу Власия. – Так… Либо же пса растравили специально. Ну а потом собака, которая не должна трогать людей без приказа, которая не должна на них бросаться, если нет прямой угрозы хозяину или его имуществу, вдруг ни с того ни с сего пытается загрызть постороннюю женщину. Положим, единичный случай еще не дискредитирует породу, но… это повод задуматься. Пойдут слухи один другого хлеще… Заводчику веры уже не будет.
– Вот о чем я вам и толкую, госпожа Нарен, – серьезно сказал он. – Из-за какого-то дурака, что невесть откуда пса притащил, Сольвию так достанется, вовеки не отплюется! Это если не отберут псарню…
Я помолчала. Что-то мне в этой истории не нравилось. Как-то уж всё… Зачем кому-то подставлять Сольвия? По личной нелюбви? По какой-то иной причине? Всё это еще предстоит узнать!
– Значит, вы все-таки уверены, что это не с псарни вашего друга собака? – спросила я.
– Говорю же, не оставляет он им хвосты!
– Ну а может, один клиент упросил, – хмыкнула я. – Вдруг ему претит издеваться над щенками, или вкус у него такой вот странный… Хвост – это не доказательство, Власий. Вы подумайте на досуге, кто и за что мог на вашего друга затаить злобу, а мне пора. Завтра прогуляюсь до сыскного, посмотрю, что они успели найти. И с самим Сольвием переговорю.
Распрощавшись с трактирщиком, я отправилась домой. Пока даже и размышлять было не о чем: нужно поговорить с беднягой заводчиком, с тем типом, который якобы купил у него собаку, да и пострадавшую нейру найти бы не помешало. Но это всё уже завтра…