Возвращение
Шрифт:
— Но почему…
— Магия в моей крови заставляет меня защищать людей от боли. И этой магии все равно, вредит это мне самой или нет, хочу я помочь этому человеку или нет. — Она горестно усмехнулась. — Но мне эта потребность дорого обходится. А сопротивляться ей очень трудно.
Насуада постаралась как-то «переварить» то, что сказала ей Эльва, уже догадываясь теперь, что столь невероятная внешность малышки и особенно её взгляд связаны с теми страданиями, которые ей постоянно приходится терпеть. У Насуады мурашки пробежали по коже при одной мысли о том, что пришлось вынести этой крошке. «У неё, наверное,
— Почему ты мне об этом рассказала? — спросила она.
— Я подумала, тебе следует знать, кто я и что я такое. — Эльва помолчала, и синие глаза её вспыхнули ещё ярче. — И ты должна ещё знать, что я буду сражаться за тебя с кем угодно. Ты можешь использовать меня, как используют наёмных убийц — из засады, в темноте, безо всякой жалости/ — Она рассмеялась высоким пронзительным смехом, от которого у Насуады похолодело в животе. — Ты хочешь знать, почему я на это готова? Я же вижу, что хочешь. Потому что — если только эта война очень скоро не кончится — я рано или поздно просто сойду с ума. И скорее рано, чем поздно. Мне и без того уже трудно справляться с теми ужасами, что обрушились на меня, а если к ним прибавятся ещё и жестокости войны… Вот потому я и прошу тебя: используй меня, пока я ещё жива, чтобы поскорее начать и закончить эту войну. А уж я постараюсь, чтобы твою жизнь и твоё счастье ничто не омрачало.
В эту минуту в комнату поспешно вошла старуха и с поклоном подала Эльве очередную порцию еды. Насуада испытала почти физическое облегчение, когда девочка, полностью забыв о ней, набросилась на жареную баранью ногу, обеими руками запихивая мясо в рот. Она ела с жадностью голодного волка, совершенно не заботясь о приличиях и о том, какое это впечатление производит на окружающих. Скрыв свои пронзительно синие глаза под опущенными веками, а драконью отметину — под упавшими на лицо чёрными кудрями, она сейчас казалась самым обыкновенным невинным ребёнком. Только очень голодным.
Насуада выждала некоторое время, но было ясно, что Эльва уже сказала ей все, что хотела. Заметив призывный жест Анжелы, она вышла следом за травницей через боковую дверцу, один лишь раз оглянувшись назад. Девочка бледным пятном выделялась на фоне тёмных стен и потолка и казалась страшно одинокой и маленькой — она была в этот момент похожа на некий страшноватый зародыш, скорчившийся во чреве и ожидающий подходящего мгновения, чтобы появиться на свет.
Анжела убедилась, что дверь за ними крепко заперта, и прошептала:
— Она только и делает, что ест. Мы не в силах удовлетворить её аппетит при нынешних рационах. Не могла бы ты, госпожа моя, распорядиться…
— Да-да, её непременно станут кормить вволю. Не тревожься об этом. — Насуада все тёрла руки, словно пытаясь стереть с них, с себя память об ужасных глазах Эльвы…
— Благодарю тебя, госпожа моя.
— Скажи, такое с кем-нибудь ещё когда-либо случалось?
Анжела так энергично помотала головой, что её кудрявые волосы рассыпались по плечам.
— Никогда за всю историю существования магии! Я столько раз бросала кости, пытаясь узнать её будущее, но все напрасно.
— Неужели она так опасна?
— Мы все опасны.
— Ты же знаешь, что я имею в виду. Анжела пожала плечами:
— Она куда опаснее многих, но и куда менее опасна, чем кое-кто другой. Впрочем, самый её большой враг, которого она с удовольствием убила бы, это она сама. Если ей встретится кто-то, кому грозит беда, и невольное заклятие Эрагона застигнет её врасплох, тогда она займёт место этого человека, приговорённого судьбой. Подставит свою голову под её топор. Именно поэтому она большую часть времени проводит взаперти.
— А как далеко в будущее способна заглянуть эта малышка?
— Часа на два-три, не больше.
Насуада прислонилась к стене, обдумывая это новое осложнение. Эльва, конечно, могла стать грозным оружием, если её способности применить правильно. Благодаря ей можно было бы распознать врагов, узнать о их бедах и слабостях и, воспользовавшись этим, попытаться подчинить их себе. А в случае необходимости девочку можно было бы использовать как самого надёжного стража, если, скажем, Эрагон, Сафпира или сама она, Насуада, будут нуждаться в защите.
«Но её ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра! За ней должен кто-то постоянно следить — тот, кто хорошо разбирается в магии, достаточно уверен в себе и хотя бы до определённой степени способен противостоять её влиянию. И это должен быть человек, которому я могла бы полностью доверять, честный, надёжный…»
Кандидатуру Трианны Насуада тут же отвергла и внимательно посмотрела на Анжелу. К травнице она тоже относилась весьма насторожённо, но знала, как часто Анжела помогала варденам в весьма важных и деликатных делах — например, в лечении Эрагона, — и никогда ничего не просила взамен. Кроме того, она неплохо знала, как ухаживать за Эльвой, и явно находила с ней общий язык. Насуада судорожно перебирала в уме всевозможные варианты, но ничего лучше ей в голову не приходило.
— Я понимаю, — начала она неторопливо, — что с моей стороны большая наглость просить тебя об услуге, ведь ты мне не подчиняешься, а я крайне мало знаю о твоей жизни и обязанностях.
— Продолжай, — с невозмутимым видом кивнула Анжела.
Насуада помолчала и снова решительно ринулась в бой:
— Я бы хотела, чтобы ты присматривала за Эльвой и несла за неё ответственность. Мне необходимо…
— Ну, конечно, я бы хотела! Я бы глаз с неё не спускала! Мне ведь тоже очень интересно было бы изучить её особенности и повадки.
— Но ты должна будешь все время докладывать мне о каждом её шаге, — предупредила Насуада.
— Ну что ж, как всегда: отравленная игла в пирожке с изюмом. Ладно, от меня не убудет, справлюсь и с этим.
— Значит, ты даёшь мне слово?
— Да, я даю тебе слово.
Насуада даже застонала от облегчения. Она с трудом добрела до какой-то скамьи и рухнула на неё.
— Ох, до чего же все сложно! Ты права: это настоящая трясина! Ведь Эрагон принёс мне клятву верности, и теперь я отвечаю за все его деяния, но я и представить себе не могла, что он совершит нечто столь ужасное. Он запятнал своим поступком не только себя, но и меня.