Возвращение
Шрифт:
— Мы нарубили деревьев и уже подтащили часть к северной околице. Там их сейчас как раз укладывают.
Роран вместе с ним бросился туда. На околице Карвахолла дюжина мужчин сражалась с четырьмя ветвистыми соснами, а лошади, погоняемые мальчишками, уже приволокли с холмов ещё деревья.
— Остальных людей просто из леса не вытащить, — сказал Дарммен. — Рубят и рубят. Похоже, решили весь лес вырубить.
— Это хорошо. Чем больше деревьев, тем лучше!
Дарммен указал ему на груду колючих плетей ежевики, высившуюся на краю поля, принадлежащего Кизельту.
— Это
Роран благодарно хлопнул его по плечу и побежал к восточной окраине Карвахолла, где женщины, дети и пожилые мужчины, выстроившись цепью, дружно копали землю. Биргит командовала здесь, точно генерал на поле битвы; она же распределяла среди копальщиков воду. Ров был уже футов пять в ширину и два в глубину. Когда Биргит наконец заметила подошедшего Рорана и остановилась, с трудом переводя дух, он восхищённо заметил:
— Ну и здорово вы поработали! Я и не ожидал, что вы столько успеете!
Она, откинув с разгорячённого лица прядь волос и не глядя на него, сказала:
— Для начала-то мы землю вспахали. Сразу легче стало.
— А для меня-то заступ найдётся? — спросил Роран. Биргит молча указала ему на целую груду лопат и кирок, и он направился туда, по дороге заметив знакомую медную шевелюру Катрины и рядом с ней Слоана, который с таким остервенением рубил киркой мягкую податливую землю, словно хотел прорубить земную кору насквозь, содрать с земли её глинистую шкуру и выставить напоказ обнажённые мускулы. Взгляд мясника был совершенно безумным, зубы оскалены, лицо страшно напряжено, и он, похоже, даже не замечал, что в полуоткрытый рот ему летят комочки грязи.
Роран почувствовал, как по спине у него пробежал неприятный холодок. Стараясь не встречаться с налитыми кровью глазами мясника, он прошёл мимо, схватил заступ и тут же принялся за работу, стараясь выбросить из головы все прочие мысли.
Они копали весь день без перерывов на еду или отдых. Ров становился все длиннее и глубже; теперь он уже опоясал две трети деревни, достигнув берега Аноры. Всю вынутую землю складывали на внутренней стороне рва, создавая дополнительный барьер на пути неприятеля; взобраться на эту насыпь со дна рва было бы довольно затруднительно.
Стену из поваленных деревьев закончили ещё до обеда. Роран помогал острить концы ветвей, к тому же старательно опутанных длинными колючими плетями ежевики. Иногда, правда, приходилось на время отодвигать то или иное дерево: Айвор и другие фермеры с близлежащих земель вместе со своими домочадцами и скотиной тоже стремились укрыться в более безопасном Карвахолле.
К вечеру построенные укрепления выглядели настолько неприступными, что это превосходило все тайные ожидания Рорана. Впрочем, требовалось ещё хотя бы несколько часов работы, чтобы все закончить как следует.
Роран сидел на земле, передыхая и грызя краюшку хлеба; над головой сияли звезды; глаза туманила усталость. Вдруг его плеча коснулась чья-то рука; он поднял голову и увидел Олбриха.
— Держи. —
Роран заставил себя встать и, прихватив свой молот, полностью вооружённый пошёл к дороге, где стояли на часах Балдор и ещё двое селян.
— Разбудите меня, когда отдохнуть захотите, — сказал им Роран и прилёг на траву под свесом крыши ближайшего дома, положив рядом своё оружие, чтобы и в темноте можно было сразу его найти. Он закрыл глаза, мечтая забыться сном, но тут кто-то прошептал ему прямо в правое ухо:
— Роран…
— Катрина? — Он попытался сесть, но свет слепил его. Наконец Катрина поставила свой фонарь на землю, и он перестал мучительно щуриться и моргать. — Что ты здесь делаешь?
— С тобой повидаться хотела. — Её глаза, полные, казалось, ночных теней, выглядели на бледном лице какими-то загадочными. Взяв Рорана за руку, она отвела его подальше от Балдора и остальных сторожей и усадила на скамейку, стоявшую под тёмной стеной дома. Нежно поцеловав его и погладив по щеке, она вопросительно посмотрела на него, но он слишком устал, чтобы ответить на её ласку. Катрина чуть отодвинулась и спросила:
— В чем дело, Роран?
У него вырвался горький смех:
— В чем дело? Да в том, что весь мир перекосился, точно разбитая рама от старинной картины! — Он стукнул кулаком себе по груди и воскликнул: — И я тоже… перекосился! Стоит мне чуть-чуть расслабиться, и я снова вижу, как те солдаты истекают кровью под ударами моего молота… Я ведь УБИЛ ИХ, Катрина! И я не могу забыть их глаза! Они понимали, что сейчас умрут, что им не спастись… — Она чувствовала, как его бьёт дрожь. — Они понимали это… И я понимал… И знал, что все равно сделаю это… — Он запнулся; горячие слезы покатились у него по щекам.
Катрина обнимала его, баюкала, а он пытался выплакать у неё на груди весь ужас этих последних дней. Он оплакивал Гэрроу и Эрагона, Парра, Квимби и других погибших; он оплакивал свою судьбу и судьбу всего Карвахолла. Он плакал до тех пор, пока в душе его не осталось никаких чувств, и она не стала похожа на сухую ячменную шелуху, что остаётся в риге после молотьбы.
Несколько раз глубоко вздохнув, Роран постарался взять себя в руки и наконец посмотрел на Катрину. Она тоже плакала, только беззвучно. Роран смахнул с её ресниц слезинки, сверкавшие как бриллианты, как звёздочки в ночи, и прошептал:
— Катрина… любимая… — Он несколько раз повторил это слово, точно пробуя его на вкус: — Любимая… Что я могу дать тебе, кроме своей любви? И все-таки скажи: ты выйдешь за меня замуж?
Её лицо вспыхнуло искренней радостью и удивлением. Потом она вдруг смутилась, в глазах мелькнули тревога и сомнение. Да, конечно, зря он спросил об этом. Разве она может дать согласие без разрешения Слоана? Но Рорану было уже все равно; он хотел немедленно знать правду, знать, захочет ли сама Катрина разделить с ним жизнь.