Возвращенная молодость
Шрифт:
Через два дня ему стало лучше, и он с трудом мог произнести несколько слов. Эти первые слова были: - Вез'ыте д'ом'ой...
33. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Что касается Кашкина, то с отъездом профессора он почувствовал крайнюю пустоту, и ему буквально не сиделось дома.
Он несколько дней, весьма недовольный и рассерженный, ходил по комнатам, задергивая чету Каретни-ковых своими грубыми замечаниями и окриками.
Да, черт возьми, он свалял дурака. Он, который создал буквально небесное счастье обшарпанному профессору,- он не воспользовался ничем. Пару штанов,
Рассерженный Кашкин, хватая из шкала эти штаны, швырял их в кроткого бухгалтера, который все же не осмеливался брать себе эти штаны, а, откладывая в сторону, говорил, что профессор в дальнейшем непременно еще чего-нибудь отпустит из своих вещей.
Кашкин, презрительно фыркая, плевался на пол, чувствуя, что он упустил горячее время.
Да, черт возьми, очень ему нужны штаны, когда он мог бы потребовать у профессора по крайней мере обеспечения на год, пайка или хотя бы поездки в ту же Ялту. Казалось бы, мог эта скотина сообразить и вывезти на южное побережье не только эту дуру, но и его, утомленного хлопотами и беготней. Если на то пошло, он возьмет сейчас и дернет в Ялту. Какого черта он тут будет ждать. Пускай профессор чувствует и понимает его благодеяние.
И действительно, поговорив несколько дней на эту тему, Кашкин, неожиданно купив билет, выехал в Ялту, ликвидировав перед тем кое-что из вещей профессора.
Кашкин приехал в Ялту на третий день после несчастного случая, из-за которого профессор поплатился своей завоеванной молодостью.
Впрочем, врач, который лечил его, сказал Туле, что положение не очень плохое и что при правильном режиме профессор вскоре будет здоров.
Врач утешил Тулю, добавив, что дело не только в несчастном случае, а тут давно подготовлялась почва для удара - профессор, видимо, не совсем по силам вел жизнь молодого человека.
Туля, успокоившись на этом, пофлиртовала с врачом, прося его заходить почаще. Кашкин прибыл к вечеру.
Тысячи слов и всевозможных чувств волновали его, когда он подходил к гостинице. Он церемониться не будет. Нет, он все скажет. Он ему отпоет. Хорош гусь - взял и уехал, а ему оставил шиш с маслом. Думает - ученый, так может затирать рядовых людей. Кашкин открыл дверь номера со словами: Хороши, нечего сказать. Блаженствуют. Валяются, подлецы, на диване...
Однако в первое же мгновение Кашкин понял все. Он увидел банки с лекарствами на стуле и неподвижное лицо профессора. Он увидел Тулю с заплаканными глазами, сидящую на стуле в купальном костюме.
Сердито посмотрев на Тулю, которая зарыдала, он подошел к профессору и сказал: - Говорить-то можете, или уже тово? Василек, с трудом разевая рот, сказал, что он просит поскорей везти его в Ленинград.
Побранившись с Тулей и назвав ее холерой и вороной в павлиньих перьях, Кашкин стал распоряжаться отъездом, несмотря на то что врач категорически запретил везти больного сейчас.
– Дорога его может убить,- сказал врач.- Сейчас не стоит рисковать.
Тем не менее, а может быть, и благодаря этому Кашкин,
Только один день Кашкин побродил по пляжу и пару раз выкупался. Благодаря этому он был сердит и к югу отнесся критически, говоря, что ничего особенного он в нем не находит.
На другой день они сели на пароход. Профессора внесли на носилках. Туля следовала с заплаканными глазами, как вдова, нарядившись в черное.
С большим трудом и хлопотами они приехали в Ленинград и с вокзала отправили профессора в больницу в карете "скорой помощи".
Дорога не ухудшила состояния больного - он лишь немного отупел и не обращал внимания на своих спутников, которые в его присутствии говорили черт знает о чем, и даже Кашкин обнимал Тулю, говоря, что, несмотря на все, она все же дивно хороша и он, пожалуй, даже мог бы жениться на ней.
На что Туля, смеясь, говорила, что он рылом не вышел и что назначение ее в жизни не такое, чтобы быть женой какого-то мелкого подлеца.
Отправив профессора в больницу, Кашкин с Тулей вернулись в Детское Село.
Лида, находясь в саду, неожиданно увидела их. Скрывая свое отвращение и гордость, она подошла к забору и дрожащим голосом спросила Кашкина об отце. На что Кашкин, засмеявшись, сказал, что ее отец прихворнул и в настоящее время лежит в городской больнице буквально без задних ног.
Туля, для приличия заплакав, вошла в дом, к крайнему изумлению бухгалтера и его супруги, которые просто застыли в неподвижных позах от удара и удивления.
А Лида, поговорив с мамашей, оделась и выехала без промедления в Ленинград.
Мать осталась дома и, заламывая руки, тревожно ходила по комнатам. Лиду пустили к отцу только на пятый день. Купив у ворот больницы несколько мандаринов, Лида вошла в палату к отцу, строгая и суровая.
Но, увидев отца в жалкой и страдающей позе, заплакала, уткнув голову в его колени.
Слезы полились из глаз Василька, и он, взяв здоровой рукой ее руку, поцеловал, как бы прося прощения.
Через несколько минут они, успокоившись, разговаривали дружески и любовно.
Василек полулежал на подушках. Правая часть его тела не совсем еще слушалась своего хозяина, и речь его была затруднена и невнятна.
Однако Василек надеялся на быстрое улучшение. К счастью, кровоизлияние в мозг было весьма незначительное, но положение ухудшалось нервным ударом, который, по мысли врача, должен пройти в ближайшие дни.
Что касается своей жизни, то Василек, с трудом ворочая языком, сказал: - Бывают ош'ыбки, но л'ыния п'авильная.
34. ВОЗВРАЩЕННАЯ МОЛОДОСТЬ
Через месяц Василек выписался из больницы. Лида, приехав за ним, отвезла его в Детское. Однако он мог бы и сам, без посторонней помощи, вернуться. Болезнь его исчезла, и только сильная бледность говорила о недавнем несчастье. Походка его была твердая и мужественная. Они пешком прошли от вокзала домой.
У калитки дома соседей остановились, как бы случайно.
– Ну что,сказала Лида,- сюда?