Возвращенный рай
Шрифт:
Она поднесла подсвечник к окну, более внимательно посмотрела на надпись и, наконец, разобрав слова, нахмурилась.
Де Савиньи.
У меня галлюцинация, подумала Лили. Слишком необычное совпадение в том, что фамилия Ги выгравирована на подсвечнике! Но именно эта фамилия обозначена здесь. Гравировка мелкая, но отчетливая.
Де Савиньи.
Дверь в салон открылась, вошла Ингрид с коробкой слайдов.
– Лили, не знаю, как ты хочешь поступить вот с этим. Здесь главным образом твои снимки в детском возрасте… – Она замолчала, увидев, что Лили ее не слушает. – Что случилось? Что с тобой?
– Ингрид, откуда у папы эти подсвечники? –
Небольшой румянец окрасил щеки цвета слоновой кости Ингрид.
– Не знаю. Они были у него еще задолго до того как я вышла за него замуж. Почему ты об этом спрашиваешь?
– Неужели он никогда не говорил, откуда они появились? – настаивала Лили, пропустив мимо ушей вопрос Ингрид. – Конечно, эти вещи находились здесь все время, которое я помню, но они привезены не из его фамильного дома в Германии, правда? Его дом разбомбили во время войны. И они не выглядят, как что-то, что он мог приобрести в Латинской Америке. В них не чувствуется испанского влияния. Более того, ни один из этих предметов не похож на немецкий или испанский. Они больше… Ну, даже мой триптих изображает Жанну д'Арк, верно?
– Они – французские, – просто сказала Ингрид. – Я думала, что ты знаешь это.
– Раньше я об этом совершенно не задумывалась. И верно, она никогда этого не делала, во всяком случае, не задумывалась серьезно. Но теперь вдруг она начала раздумывать об этом очень напряженно, и мысли ей начали приходить не совсем приятные. Французские сокровища находились во владении отца с того самого времени, когда он приехал сюда, чтобы начать после войны новую жизнь. Но где прошла большая часть его военной службы? Во Франции.
– Он привез их с собой, не правда ли? – спросила она. – Он привез их из Франции.
Румянец на лице Ингрид поднялся выше, и теперь она проявляла необычное волнение.
– Ты не должна его слишком винить, Лили, – произнесла она прерывающимся голосом. – Он нуждался в чем-то, чтобы начать здесь новую жизнь. У него не было ничего – абсолютно ничего! Дом его разрушили, семью перебили, карьера, ради которой он жил и трудился, рухнула – разве можно удивляться тому, что ему потребовались какие-то вещи в качестве страховки на будущее? К тому же, они ему очень нравились! Он полюбил их с первого взгляда и захотел заполучить себе. Он не мог устоять, чтобы не взять их с собой. Эта семья, принадлежащий им замок, в котором он жил – был полная чаша. – Ее голос становился хриплым от сознания горечи поражения немцев. – Им не пришлось бежать из своей страны и так и не увидеть ее вновь. Замок остался на своем месте, их земли возвратили им…
– Ты хочешь сказать, что он похитил эти предметы из французского замка, – произнесла Лили ровным и ледяным голосом.
– Да, эти предметы поступили из замка. Я бы не сказала, что он похитил их.
– Ну, а я бы сказала! – Голос Лили задрожал. – Если они принадлежали живущим в замке, то другого слова нет, чтобы определить его поступок. Если, конечно, они не отдали их ему сами.
– Не будь смешной, Лили.
– Или продали их ему? Или купили за них какие-нибудь льготы во время оккупации? – Она хваталась за соломинки и знала это.
Ей ужасно хотелось, чтобы Ингрид подтвердила это. Чтобы она сказала – «да, он приобрел их в результате такой-то сделки». Но она молчала. Она даже не пыталась найти оправдания, а хотела, чтобы Лили приняла все так, как оно есть. Возможно, Ингрид сама чувствовала неловкость в течение всех долгих лет в связи с этими ценными вещами,
– Семьи в замке не было, когда там находился твой отец, – объяснила она. – Она жила в особняке на территории поместья.
– Почему?
– Твоему отцу потребовалось помещение под штаб, чтобы разместить своих офицеров. Они там не в бирюльки играли, как ты знаешь.
– Значит, они выгнали семью, которая там жила, потом похитили их пожитки, – заключила Лили. Ей стало очень холодно.
– Шла война. Такие вещи случаются во время войны.
– Но должны исправляться после ее окончания, – произнесла Лили. Ее сердце в груди показалось ей таким же тяжелым, как свинец. Она получала один удар за другим. Неужели это никогда не кончится. Сначала болезнь отца, потом ужасающая правда о смерти матери, о порочной мерзости под внешней прелестью любимого ею острова, а теперь—драгоценные сокровища, которые передал ей отец, совсем не принадлежат ей, они были не его, он не мог их дарить.
– Эти предметы надо отдать их законным владельцам, – твердо заявила она.
– Ты расстроена, Лили. Подумай, что ты говоришь.
– Ты думаешь, что теперь, когда я узнала, что они похищены, я смогу оставить их у себя? Я позабочусь о том, чтоб вернуть их, каждую отдельную вещь, туда, откуда они взяты.
– И как же ты это сделаешь? – презрительно спросила Ингрид. – Во-первых, тебе надо будет признать, что твой отец украл их, и покрыть его память позором. Во-вторых, откуда ты знаешь, кому их надо возвращать? Я не помню, в каких местах во время войны он служил – знаю только, что где-то в центре Франции – не хочу и вспоминать об этом. Ты же не можешь начинать поиски прямо сейчас.
– Мне и не надо проводить никакого расследования, – возразила Лили. – Я знаю, откуда они поступили и кому принадлежат.
– Каким же образом ты могла узнать об этом? Лили опять перевернула подсвечник, посмотрела на надпись.
– Ты помнишь пилота, который приходил сюда? Тот самый, о котором мы думали, что он ведет расследование по делу о картеле торговцев наркотиками? Так вот, никакими наркотиками он не занимался. Он наводил справки о папе с совсем другими целями.
Ингрид непонимающе уставилась на нее.
– Лили, ты спятила. Ты не соображаешь, что говоришь.
– Нет, знаю и соображаю, – продолжала свое Лили. – Его зовут Ги де Савиньи. Посмотри-ка вот сюда, Ингрид.
Она передала подсвечник Ингрид. Сначала женщина постарше отказывалась брать его, как бы отталкивая от себя возможность подтверждения слов Лили. Потом она неохотно взяла гладкий серебряный подсвечник, быстро взглянула на основание и поставила его.
– Может быть, ты и права.
– Уверена, что права. Почему же Отто не узнал?.. – Она смолкла. Возможно, он и не расслышал его имени. Он был слишком болен, чтобы обращать внимание на такие вещи, когда нанимали Ги и, конечно, когда Ингрид поручила ему доставить на остров Лили. Она сказала Отто лишь то, что фамилия пилота звучит по-французски. Но, конечно, он как-то странно отреагировал на эту новость. Ингрид припомнила, что он стал очень задумчивым, ушел в себя. В тот момент она отнесла это на счет лекарств и их воздействия, теперь же она вспомнила вдруг, что его тусклые глаза смотрели не только в пространство, но обводили также взглядом все сокровища, каждый предмет в отдельности, и все это время он озадаченно хмурился.