Возвращенный рай

Таннер Дженет

– Нет, вы сможете и должны сделать это. О, дорогая, не плачьте…

Это нежное слово сорвалось у него непроизвольно, он взял ее за руку и притянул к себе, собираясь просто успокоить, но когда их пальцы переплелись, Пол почувствовал сильное желание. Господи, как он страстно желал ее! Не должен был, но желал. И этот порыв носил не только плотский характер. В нем было многое от стремления защитить ее и дать ей счастье. Он привлек Кэтрин к себе и ощутил прикосновение ее шелковистых волос, вдохнул нежный аромат ее духов, понимая, что преступает уже всякие границы, которые он сам

провел для себя.

Возможно, Кэтрин уже почувствовала это, потому что с неожиданной порывистостью отстранилась от него.

– Простите… Я веду себя глупо. Поднос… так можно разлить суп…

– При чем здесь суп, меня занимаете вы. – Желание придавало его голосу резкость. – Знаю, что вам нелегко. И, честно говоря, не могу обещать, что потом будет легче. Боюсь, что вам просто-напросто надо набраться отваги.

– Стараюсь. Действительно пытаюсь приободриться. Но я ужасно напугана. О, проклятье, у меня, кажется, нет носового платка…

– Вот, берите мой. – Из толстого рукава, в котором находилась его раненая рука, он вытащил платок и нежно промокнул ее глаза. – Теперь легче?

– Да. Я, наверное, выгляжу ужасно…

Такого не может быть, подумал он, а вслух сказал:

– Совсем не ужасно. Вы выглядите молодцом. А теперь вам следует уйти, иначе кто-нибудь начнет задаваться вопросом, куда вы запропастились.

– Да, верно. Вам действительно лучше?

– Я – в порядке. Но не зайдете ли вы ко мне перед ужином: боюсь не справлюсь один с повязкой.

– Конечно. Но я все еще не уверена, что вам стоит…

– Надо блефовать, понимаете? А теперь идите.

Когда за ней закрылась дверь, Пол опять положил голову на подушку, закрыл глаза и стал раздумывать, как вести себя при сложившихся обстоятельствах. Ему следовало бы уйти отсюда сразу, как только у него пробудились чувства к Кэтрин, но он этого не сделал. Теперь же было слишком поздно. Она занимала его гораздо глубже, чем он мог представить: он не верил, что когда-либо сможет заинтересоваться кем-то другим, кроме Гери. От этой реальности теперь уже нельзя уклониться; ему нужно как можно вдумчивее разобраться в себе.

11

– Мама… мама… смотри… я опять выиграл!

Ги постучал по клеточкам в центре доски, заливаясь радостным смехом. Три партии подряд, и он все их выиграл!

– Хорошо, Ги. Сдаюсь. – Ты – чемпион, – сказала Кэтрин, улыбаясь восторгу сына и понимая, что его успех объясняется ее собственной полной рассеянностью. – Думаю, что одного раза хватит, верно? А теперь беги, займись чем-нибудь другим.

– Ги, я могу сыграть с тобой, – предложила Бриджит, которая только что закончила чистить овощи к обеду. – Посмотрим, сумеешь ли ты обыграть и меня.

Кэтрин взглянула на нее с признательностью и удалилась из комнаты. Она подумала, что не смогла бы сыграть еще одну партию даже в том случае, если бы от этого зависела ее жизнь. И, мрачно рассуждала она, ее жизнь действительно теперь напрямую зависит от ее поведения; поэтому она обязательно должна вести себя естественно. Комедия оказалась необычайно трудной. Кэтрин ужасно беспокоилась о последствиях – и не только этого вечера. Она приходила

в ужас от того, что Шарль начинал относиться подозрительно к воспитателю Ги. Она холодела от страха при мысли, что может сделать фон Райнгард в отместку за убийство двух своих солдат. Но вопреки всему, несмотря на кошмары, которые являлись ей, она испытывала также неразумную, переполнявшую ее радость. Та зарождалась где-то глубоко внутри нее – дурацкое предчувствие личного счастья, необъяснимое даже при нормальном течении жизни, а при нынешних обстоятельствах выглядевшее просто совершенно нелепо. Но от него нельзя было отмахнуться, и Кэтрин знала, что связано оно с тем, что возникло между нею и Полом.

Хотя это и казалось безумием и таило в себе неисчислимые опасности, но в душе ее зарождалась любовь. Кэтрин не испытывала ничего подобного со времени первой встречи с Шарлем; она уже забыла, какими сильными могут быть эти чувства, пьянящие так же быстро, как выпитый залпом коньяк ее тестя. Голова Кэтрин пошла кругом. Она вновь чувствовала себя молоденькой девушкой, и перед этим чувством бледнели все невзгоды минувшего года, все огорчения и беспомощность, все страхи за будущее. В ее сердце разрасталась любовь. Истинная. На втором этаже находился мужчина, который затронул ее сердечные струны так сильно, как не затрагивал никто. Очарование этого чувства затмевало все остальное.

После пяти Кэтрин отправилась в комнату Пола. До ужина было еще далеко, но ей хотелось приладить повязку до того, как Шарль вернется из перегонной. Ей не хотелось давать ему повода для подозрений – муж может заинтересоваться, почему так часто она ходит в комнату учителя. Кроме того, ей не терпелось вновь увидеть Пола.

В замке было тихо. Ги пил на кухне чай под присмотром Бриджит, которая одновременно готовила ужин.

Кэтрин почти робко постучала в дверь Пола, ее вдруг охватила застенчивость. – Войдите.

Звук его голоса ускорил биение ее пульса. Она открыла дверь.

Пол стоял возле кровати и, вероятно, начал уже готовиться к ужину. Вместо свитера и джинсов он облачился в темные брюки и белую рубашку, которая все еще не была застегнута у ворота, и один рукав которой был толще от забинтованной руки.

Напряжение, связанное с переодеванием, боль, вызванная этими усилиями, опять заставили кровь отхлынуть от его лица, он снова был очень бледен, но ласково улыбнулся ей. Кэтрин очередной раз подивилась его выносливости.

– Привет.

– Привет. Как вы себя чувствуете?

– И не спрашивайте. Уверен, что мой ответ не поправится вам.

Но я хочу его услышать! – подумала она. Мне хочется знать о вас все. Вслух же она сказала:

– Я принесла вот этот шарф. Могу сделать из него повязку, если вы уверены, что сможете выдержать сегодняшний ужин.

– Обязан выдержать. Подтвердилось ли известие, что мы получим удовольствие оказаться в компании фон Райнгарда?

– Пока нет, но похоже на то. Обычно он не пропускает возможности поужинать с нами. Он воспитанный человек, что выгодно выделяет его среди некоторых его друзей. Мне кажется, ему нравится наше общество.