Возвращенный рай
Шрифт:
— Самому поверенному? — удивился священник. — Немногим доводится раздевать таких важных особ.
Пастор вынул пробку из чернильницы и приготовился окунуть в нее перо.
— Ну что, запишем старика и покончим с этим делом?
— Это пастор решает, что нужно писать.
— Но ты все же должна знать, как появляются дети на свет божий, моя птичка.
— Мне никогда этого не объясняли. Однажды я почувствовала: что-то вдруг стало расти у меня внутри. Мы все думали, что я толстею потому, что иногда любила зачерпнуть китового жира из
Пастор прекратил писать.
— Мне расказывали, что здесь видели золотые монеты. Что ты на это скажешь?
— Я не предполагала, что эта история известна многим, — сказала девушка. — Что правда, то правда. Прошлой осенью я получила золотой. Но я отдала его парню — он мне казался красивым, когда я была маленькой. Серебряные деньги я ему тоже отдала. Все, кроме медных.
— Ах, вот как! Значит, были и медные, — произнес пастор. — Это уже хуже.
— Я ничего не просила у Бьёрна из Лейрура.
— Тот, кто оставляет медяки, нехороший человек. В отношении девушек, конечно. Говорят, что поверенный — грубиян…
— Ну, это не мои слова, — ответила девушка. — Еще чего не хватало — чтобы я плохо отзывалась о людях!
— Значит, он тебе приятен? — спросил пастор.
— От него всегда хорошо пахнет. И руки у него всегда чистые. Может быть, слишком мягкие для мужчины.
— Ну, значит, так это было? А?.. Что ты смеешься, моя птичка?
— Неразумных людей часто смешат их неразумные мысли, — ответила девушка. — Стоило ему дотронуться до меня пальцем, как я тотчас же засыпала. Я смеюсь, потому что вспомнила об этом. Мне было с ним так хорошо и спокойно — как с отцом!
— Ну да, конечно, ты засыпала. А что потом?
— Я иногда устраивалась спать у него в ногах поздно ночью, когда не стоило уже идти в сарай, — сказала девушка. — Знаю, что про это не следует рассказывать. Но я хочу только сказать, что Бьёрн из Лейрура не какой-нибудь грубиян и неряха — совсем наоборот.
— А ты не заметила, птичка моя, где он к тебе прикасался?
— Нет, не заметила. И как же я могла заметить — ведь я же сказала вам, что спала.
— Это было выше или ниже диафрагмы? — спросил пастор.
— Диафрагмы? — изумилась девушка. — Я понятия не имею, что это такое. Меня никогда не интересовало, как называется то, что у меня внутри.
— Остерегайся мужчин, крошка, даже если они и не мормоны, — сказал пастор. — Берегись, а не то станешь мормонкой, дитя мое.
— Ну если отец мой мормон, то и мне не страшно быть мормонкой.
Глава шестнадцатая. Власти, духовенство и душа
Спустя несколько дней после описанного домашнего допроса пришло письмо от судьи. Оно касалось слухов об отце ребенка, родившегося в Лиде у Стейнбьорг Стейнарсдоухтир, а также невразумительных ответов, которые она давала духовному лицу. Требуется дальнейшее расследование этого вопроса. Поэтому в назначенный день девушке
Отправляться в дальний путь пешком никогда не подобало в Исландии. Но на этот раз не было иного выхода. Лошади в Лиде никудышные, к тому же едва стоят на ногах после зимы.
Птицы кружили над девушкой, когда она шла. Переходя вброд горные прохладные ручьи, она сняла чулки и подоткнула подол юбки. Как приятно идти чудесной весенней порой! Девушка ощущала одновременно запахи моря и земли. Но когда она дошла до ледниковой реки, ей надо было переправляться на лодке.
Так как девушка отправилась в путь ранним утром, к полудню, когда она добралась до переправы, в груди у нее скопилось много молока. Она решила обратиться за помощью к жене перевозчика. Та спросила, откуда она идет, кто ее родители, и повела в чулан.
— Ну что там нового у вас на хуторе? — спросила женщина.
— Ничего особенного, насколько мне известно, — ответила девушка. — Все здоровы и благополучны. Только зимой с гор нападало много камней.
— Печально слышать, — заметила женщина. — Ну а как со скотиной — все в порядке?
— Кажется, — ответила девушка. — Да, можно сказать, все в порядке. Вот только овцы не окотились весной и лошади еще не оправились после зимы. Не то бы я поехала верхом. Когда-то у нас была замечательная лошадь. Ну а у вас что за новости?
— Да какие там новости, — ответила женщина. — Разве только то, что сегодня переправлялся тут через реку один с семнадцатью лошадьми.
— Наверно, это Бьёрн из Лейрура, — сказала девушка и засмеялась.
— Ты, значит, собираешься тем же путем? — спросила женщина.
— Да, мне прислали письмо. Сдается мне, они все там рехнулись.
— Ну, мужчины всегда одинаковы, — заметила женщина. — Я сейчас покрепче тебя затяну. Кажется, больше уже ничего не осталось. — И она показала девушке, сколько нацедила молока в плошку.
— Бог вознаградит тебя за помощь, — сказала Стейна, тронутая тем, что хозяйка не допытывается, почему у такой молоденькой девушки столько молока в груди.
— Может, ты голодна или хочешь пить? — спросила женщина. — Хочешь чего-нибудь горячего?
— Большое спасибо, — ответила девушка. — Мне пора уже идти дальше. Теперь мне будет легче. До свидания. Спасибо за все.
— Это тебе спасибо, — ответила женщина и поцеловала девушку на прощанье. — Не сворачивай, иди прямо: мой муж ждет тебя у переправы.
— Какой выгон у вас красивый! — сказала девушка. — Как бы мне не наступить на лютики.
— Спасибо. Храни тебя бог!
Девушка пересекла выгон напрямик, стараясь не наступать на цветы.
И вдруг она услышала, что ее окликнули. Хозяйка хутора стояла в дверях, голос у нее стал вдруг строгий, сухой — словно бы вовсе и не ее голос. Оказывается, она знала имя девушки, хоть не спрашивала об этом.
— Стейнбьорг, милая!
Девушка остановилась и обернулась.
— Ты меня зовешь?