Вперед, к победе! Русский успех в ретроспективе и перспективе

Фурсов Андрей Ильич

ХРОНОЛОГИЧЕСКИ БЛИЖАЙШИЙ к нам системный кризис — кризис феодализма и возникновения капитализма, кризис «длинного XVI века» (1453–1648 гг.), решающая фаза которого пришлась на 1490–1560 годы. Главная загадка этого кризиса — генезис капитализма.

Среди различных концепций генезиса капитализма есть две базовые — Карла Маркса и Макса Вебера. Веберовская концепция возникновения капитализма из духа протестантизма несостоятельна прежде всего эмпирически: она базируется на материале одной из германских земель, хронологически отражающем очень короткий период времени.

В марксовом объяснении проблема заключается в следующем. Согласно

общей теории Маркса, переход от одной системы к другой — социальная революция — происходит тогда, когда производительные силы старой системы перерастают её производственные отношения, последние ломаются, и возникает новая система таких отношений, которые адекватны производительным силам-переросткам. Если бы Маркс был прав, то каждая новая социальная система («формация») стартовала бы с уровня производительных сил, более высокого, чем тот, что был характерен для прежней. В исторической реальности всё наоборот. Феодализм достиг уровня производительных сил поздней Античности только в XI–XII вв., т. е. ранний феодализм по уровню развития производительных сил уступал поздней Античности; капитализм достиг уровня развития производительных сил позднего феодализма только в начале XVIII в., т. е. 300–400 лет он догонял прошлое. По-видимому, истоки кризиса, как и корни генезиса капитализма, надо искать — кстати, вполне в марксовом духе — в другом, а именно в классовых интересах основных, системообразующих субъектов/агентов системы. Исследования последних десятилетий показали, что именно классовый интерес феодалов (сеньоров) в сохранении власти и привилегий, борьба за это стали основой генезиса капитализма. Прав Гераклит — «борьба — отец всего». Как же было дело?

В середине XIV в. в Европу пришла эпидемия чумы — Чёрная смерть, выкосившая 20 млн из 60 млн населения, т. е. треть. Крестьянских рук стало не хватать, сделочная социально-экономическая позиция крестьянина (а также арендатора и батрака) по отношению к сеньору улучшилась. Сеньоры попытались изменить ситуацию. Ответом в 1378–1382 гг. стали сразу три восстания («чомпи» во Флоренции, «белых колпаков» во Франции, и под руководством Уота Тайлера в Англии), а по сути — народная антифеодальная революция, надломившая западноевропейскому (собственно, никакого другого в истории и не было) феодализму хребет.

С этого момента, как считают исследователи, наиболее вероятным вектором стало развитие западноевропейского социума в направлении «кулацкого рая» и «бюргерского рая», т. е. такого социального устройства, в котором сеньоры превращались просто в богатых землевладельцев или богатых бюргеров, утрачивая значительную часть привилегий и статуса. Сеньоры оказались перед выбором: утратить привилегии по отношению к массе населения или же поступиться ими по отношению к королевской вла сти. Да, они не любили королей, воевали с ними, но низы припёрли их к стенке, и сеньоры пошли на союз с короной.

Эта схема существенно отличается от либеральномарксистской, согласно которой союз и борьба короны и бюргеров (буржуазии) против сеньоров стали тем фундаментом, на котором «вырос» капитализм. Разумеется, и тот расклад социальных сил, о котором говорили либералы и марксисты, имел место. Но не он был главным, главным был путь превращения феодалов в капиталистов, подключения их к возникавшему в XVI в. мировому рынку. На обширном материале это хорошо показал Р. Лашмэн в работе «Капиталисты против своей воли».

Первым же результатом союза короны и сеньоров стало появление

так называемых «новых монархий» (Людовика XI во Франции, Генриха VII в Англии) — структур значительно более институциализированных, чем феодальные, и намного более репрессивных, чем эти последние. Король стал «непосредственным» сувереном по отношению ко всем подданным, а не только по отношению к своим вассалам; обязанности новой, по сути, постфеодальной знати по отношению к короне стали более тяжёлыми, чем таковые вассалов эпохи феодализма. Для «новых монархий» не было термина, и он был изобретён. Это сделал Макиавелли, «запустивший» термин lo stato — государство. Государство стало мощнейшим оружием экс-феодалов против низов. Другим оружием стала армия нового типа.

В1492 г. Колумб открыл Америку, и в XVI в. в Западную Европу хлынуло серебро и золото. Эти средства вкладывались прежде всего в военное дело. Результат — военная революция XVI в., возникновение новой формы военной организации, с которой низам было трудно справиться. Кроме того, открытие Америки, возникновение того, что К. Маркс назвал «мировым рынком», а И. Валлерстайн — «европейской мир-системой» и что, по сути, представляло собой систему нового международного — североатлантического — разделения труда, обеспечило верхам качественно новые возможности. Включившиеся в эту систему экс-феодалы и купцы резко улучшили свою сделочную социально-экономическую позицию по отношению к низам, поскольку теперь оперировали на более высоком, макрорегиональном уровне экономического пространства, чем низы, оставшиеся на локальном уровне, зависимом от макрорегионального.

В результате всех этих изменений к 1648 г. в Западной Европе у власти и на разных уровнях находилось 90 % семей, правивших «полуостровом» в 1453 г. Таким образом, феодалы в своих классовых интересах демонтировали феодализм, чтобы сохранить власть, привилегии и богатство, и в процессе этой борьбы создали новую систему. Капитализм, таким образом, есть побочный продукт борьбы феодалов за трансляцию себя в будущее в новом системном «обличье». Удивительно? Ничуть. Ведь писал же В.В. Крылов о том, что классовая борьба есть развитие производительных сил (прежде всего социальных) за пределами сферы производства.

Следующий кризис, о котором необходимо сказать — кризис поздней Античности, антично-рабовладельческой системы (IV–VI вв. н. э.). От позднефеодального этот кризис отличается многим. Отмечу главное. Во-первых, античное рабовладение было системой экстенсивной (экстенсивноориентированной), ей нужны были экспансия и наличие периферии. Интенсивно-ориентированный феодализм в этом не нуждался. Во-вторых, в ходе кризиса поздней Античности верхушка Западной Римской империи была уничтожена, рассеяна или поглощена верхушкой варварских племён. Между позднеантичными и раннефеодальными верхами отсутствует преемственность, а между концом Античности и началом феодализма — Тёмные века (VIVID вв. н. э.).

Позднеантичный кризис, в отличие от позднефеодального, — пример неудачных действий верхушки и краха системы вместе с этой верхушкой. Показательно также и то, что кризис феодализма, обернувшийся демонтажём, не уничтожил западную цивилизацию — капитализм стал (хотя и с нюансами) следующей стадией её развития, тогда как кризис антично-рабовладельческого общества стал крушением античной цивилизации, т. е. ещё и цивилизационным, в отличие от позднефеодального, кризисом (кризис «длинного XVI века» был внутрицивилизационным).