Вперед, Команданте

Савин Владислав

Армия Саудовской Аравии в 1955 году имела феодально-клановый характер – во главе ополчения каждого из кланов стоял вождь клана, эти ополчения входили в состав племенного войска, под командой вождя племени, эти войска объединялись в армию королевства, под командованием самого монарха – Абдул-Азиз так и не сумел провести реформы, опасаясь мятежа, а его преемник Сауд еще не успел. В итоге, профессиональный офицерский корпус отсутствовал вообще, а для солдат было в порядке вещей (пребывая на службе!) подрабатывать своим делом – торговлей, или водителем такси (платя бакшиш командирам своей части) (прим. авт. – реальное состояние саудовской армии в нашей истории, даже в более позднее время). В данном конфликте Саудовская Аравия выделила контингент численностью около 2 тыс. человек – который уже упомянутый Уэст охарактеризовал как «дикую орду иррегуляров», отметившуюся в

этой войне исключительно мародерством и грабежом.

Также следует отметить Палестинский Легион – организованный на египетской территории из палестинцев-эмигрантов. Для этого контингента была характерна искренняя ненависть к Израилю (не скрывалось, что даже название принято в знак преемственности с Арабским Легионом СС, оставившим о себе кровавую память здесь во время Второй Мировой войны), и как следствие, высокая мотивация и моральный дух. При хорошем вооружении, должном уровне боевой подготовки и с грамотным командным составом, этот контингент (численностью свыше 10 тысяч бойцов) мог бы стать для израильтян самым опасным противником – но эти возможности не были использованы. Опасения короля Фарука к лояльности этого войска, его же стремление (в случае победы) сделать из Палестины вассальное к Египту государство, банальная скупость – все это привело к тому, что Легион вооружался и снабжался «по остаточному принципу», бронетехники не получил вообще, артиллерии по минимуму, оставаясь в итоге, всего лишь легкой пехотой. Также, палестинцы допускались на должности не выше ротного командира – остальное было заполнено египетскими офицерами. Которые иногда даже не пытались скрывать своего презрения к своим подчиненным – и отношения к ним, как к расходному материалу.

Единственной вооруженной силой, подчиненной самим палестинцам, была «Армия Джихада» Абу Муссы. Однако это была не регулярная часть для открытого сражения, а подобие гитлеровского «Бранденбурга», отряды диверсантов-коммандос – в дополнение к «силам Сопротивления» на территории самого Израиля. Укомплектованная исламскими фанатиками, эта «армия» не останавливалась и перед широким применением «шахидов» – самоубийц-камикадзе. Что давало арабской стороне серьезное преимущество – израильская разведка и контрразведка в 1955 году представляли из себя жалкое зрелище; именно по опыту этой войны, в Израиле было признано уделить этому направлению огромное внимание, не жалея денег и ресурсов. Спустя годы, слово «Моссад» будет вызывать уважение и страх – но эти годы надо было прожить! Ибо в той войне стоял вопрос о жизни и смерти израильского государства и еврейского народа Палестины.

Итого, суммарные силы арабских армий составляли почти 150 тыс человек, 10 дивизий. Против шести израильских бригад (к тому же укомплектованных едва наполовину) и одной советской (элитной, усиленной бригады морской пехоты – но всего одной). И были основания считать «вторым эшелоном» вторжения – эскадру ВМС США, развернутую в восточной части Средиземного моря – тяжелые авианосцы «Мидуэй», «Иводзима», «Орискани», «Филиппин Си», линкоры «Монтана» и «Огайо», более сорока боевых кораблей других классов – на борту которой находилось более двухсот самолетов палубной авиации, включая носителей ядерного оружия; в ходе учений этот флот отрабатывал задачу «блокаду побережья враждебной страны». Дивизия морской пехоты США уже находилась на египетской территории, один полк в Каире, остальные части в зоне Суэцкого Канала. И было известно об активных переговорах эмиссаров из Вашингтона – с правительствами Англии, Франции, Турции, на предмет позиции этих стран в «возможной кризисной ситуации на Ближнем Востоке».

23 июля 1955 года войска арабской коалиции вторглись в Израиль. Имея пятикратное превосходство – в Каире не сомневались в скорой своей победе.

«За нами – Иерусалим». Опубликовано в газете «Правда» 28 июня 1955 (альт-ист).

По эту сторону реки – наша земля. По ту сторону – чужая.

Река с библейским именем – Иордан. Неглубокая и не слишком широкая – а не проехать. Берега высокие – лишь в одном месте мост, возле города Иерихон.

И как положено, стоит там пограничная застава. Сорок восемь человек – усиленный взвод. Вооружение – один станкач, три ручных пулемета, три РПГ. Охраняют землю Израиля.

Потому что столица, Иерусалим – прямо позади, тридцать километров по хорошей дороге. Совсем не расстояние для танкового полка – час ходу, и десятая часть заправки в баках.

Десять лет тут было спокойно, с самой войны. И вот, вдруг – «оккупанты, вон!». Даже в кнессете речи – «мы нация финансов и культуры, а не завоеватели – зачем нам на своей земле, вооруженные дармоеды с чужими паспортами?». Да разве он, лейтенант Семен Финкельштейн,

чужой – истинно еврейской крови, рожден в городе Одессе, был тихим домашним мальчиком, в интеллигентной семье – а после, война, эвакуация, курсы младших лейтенантов, и год на фронте, с Днепра, орден Красной Звезды и две медали. А родители, эвакуироваться не успев, так и сгинули. Вот и записался лейтенант Советской Армии Финкельштейн в желающие израильскому народу помочь – думал, временно, тем более что от гражданства СССР отказываться не просили. Приехал в пятидесятом – да так и остался, страна хорошая, климат приятный. Только нет у него паспорта – а удостоверение офицера, как положено военнослужащему. Все в том же невеликом звании – не в почете тут армейская служба, это у нас ДОСААФ, и «Будь готов к труду и обороне», а здесь ребята предпочитают на бухгалтера выучиться, чем на офицера. И у девушек успеха нет – как мундир увидят, так или просто отворачиваются, или прямо говорят, а как ты сможешь на свое жалование, семью обеспечить на достойном уровне? В СССР однокашники и однополчане, кто в кадрах остался, наверное уже капитанами или даже майорами ходят – а он все лейтенант, и холостой. Солдат гонял – вбивал в головы этих салаг воинскую науку. И сейчас треть личного состава – с последнего призыва, не умеют почти ничего. Пять лет выслужил, как обязывался – осенью можно уже рапорт подать, домой вернуться, и на гражданку. Хотя кто его там ждет, и что он умеет в мирной жизни, вечный лейтенант?

А на границе в последние дни стало вдруг неспокойно. За последние две недели, только на участке, за который отвечала застава – четыре попытки прорыва вооруженных банд (не контрабандистов, а именно диверсантов, судя по их вооружению, и что они несли). А затем, на той стороне появлялись чужие солдаты, и кто-то рассматривал наш берег в бинокль – и был слышен лязг танковых гусениц и рев моторов. Обо всем было доложено в вышестоящий штаб, ответ был один, «усилить наблюдение». Как у нас на западной границе перед 22 июня было – рассказывали!

Ну хотя бы мост надо подготовить к взрыву – ясно ведь, что враг через него пойдет, нет тут другого пути, пехота еще может на подручных средствах перебраться, а танки, машины, пушки, только по этому мосту. В ответ на очередной рапорт, наконец прислали саперов – лейтенанта (израильтянина), пять солдат, и сто кило тротила в кузове фордовского грузовика. Но минировать мост ночью, маскируясь темнотой, сапер отказался категорически, ссылаясь на инструкцию, «только по приказу из штаба».

А наутро к мосту подошли чужие войска. Часового у шлагбаума убили пулеметной очередью, и двинулись на наш берег – впереди разведка, на джипах и мотоциклах. Застава встретила их огнем – и враг откатился, оставив на настиле моста и на нашей земле десяток тел. Зато с той стороны ударила артиллерия. Если бы он, лейтенант Финкельштейн, не распорядился заранее окопы отрыть и замаскировать – весь личный состав так и остался бы в горящей казарме. А так, после первого обстрела потери были минимальные, вот снова идут враги через мост, и откатываются под метким огнем и оставляя убитых.

Обстрел – и снова атака. Вот уже враги, рассредоточившись по тому берегу, часто бьют из минометов. Последнюю атаку, поддержанную танками, отбили с трудом – двух «бульдогов» сожгли из РПГ уже на нашем берегу. Едва десяток бойцов осталось в строю, и боеприпасы кончаются – скоро отбиваться будет некому и нечем. И нет связи – рации на заставе и не было, а телефонный провод перебило, хорошо что успели передать о начале войны. А сапер где – ну что, дождался своего приказа? Так уже убили его…

Затишье – на той стороне тоже надо передохнуть, и боеприпасы подвезти. А где наша взрывчатка – в машине. Которую еще вечером отогнали за холм, ну не оставлять же во дворе, который с того берега отлично виден, и простреливается. И лейтенант Финкельштейн как знал, приказав добавить в кузов еще и то, что сняли с диверсантов. Не получится заложить заряды под опоры – но даже если просто машину на мост загнать и подорвать, настил разнесет и балки повредит. Быстро соорудить детонатор с бикфордовым шнуром, шнур вывести из кузова в кабину, через выбитое заднее окошко. И гранату рядом с собой, на случай последний.

За руль сел сам – нет уверенности, что кто-то из салаг справится. И может повезет еще, запалив, самому прыгнуть с моста и выплыть на свой берег. А если убьют – некому будет жалеть: нет никого родных, и жениться так и не успел. Никто о нем и не вспомнит!

Ему повезло проскочить почти половину пути, укрывшись за дымом от горящего «бульдога». А дальше по нему начали стрелять, и не пригнуться за рулем, надо же дорогу видеть, не промахнуться мимо моста! Только бы не в мотор, и не в бензобак! Вправо вдруг потянуло, наверное колесо пробили – рулем удержать, вот он мост, уже въезжаю!